|
.. Глава третья. Личная жизнь за колючкой Скучно было в бараке - Борман уже подремывал, Браток все возился с писклявым тамагочи, еще трое куда-то смылись, видимо, пошли прошвырнуться перед сном (это не возбранялось, чихать было администрации, что происходит внутри лагеря). Очередную "Приму" Вадим вышел выкурить на веранду - довольно обширную, в старые времена для пионеров метража не жалели. Половина стекол, правда, была выбита - похоже, заброшенные строения обладают некой мистической способностью разрушаться сами по себе,- а пара досок в полу подгнила и провалилась, если не знать, можно и провалиться туда в полумраке. Все они, конечно, давно с этой ловушкой освоились, так что Вадим уверенно обогнул коварное местечко и пускал дым в окаймленный острыми осколками проемчик, пока рядом не нарисовался Столоначальник. Помялся и сообщил: - Табачок кончился, черт. Из-за отмененной отоварки... - Любите вы халяву, слуги народные...- проворчал Вадим.- Тут лагерь или уже где? -Ну, лагерь... - Значит, должен господствовать натуральный обмен. Две сигаретки против звонка. - Батарейки садятся, а новых нету...- заныл Столоначальник. - Вольному воля. - Если недолго... Тогда три. - Черт с тобой,- кивнул Вадим. - Ты мне только полупустые не вытрясай... - Так батарейки ж садятся. - Ну, одну полупустую еще куда ни шло... - Доволен? - Ну. - Тогда пошли,- сказал Вадим, кивая в сторону чулана, где все они устроили свои захоронки. Подойдя по скрипящим половицам к полуоткрытой двери чулана, оба констатировали, что кто-то успел их опередить для своих дел. В чулане горела лампочка, еще тусклее, чем в бараке, явственно послышался веселый голос Синего: - Ну что ты ломаешься, Машенька, как прости господи? Добродетель взыграла? Отозвался чуть сварливый тенорок Василюка: - А вы не слыхивали, любезный, про такую вещь - взаимную симпатию? Надо бы ее иметь, да только у меня ее к вам не просматривается... Не воодушевляете вы меня, уж извините. - Да чего там...- беззаботно протянул Синий.- А вот такая штука тебя не одушевит? Звук неслабой плюхи, сдавленное оханье, еще какая-то возня. Судя по долетавшим отголоскам, последовала еще парочка ударов, кто-то из двоих - Василюк, несомненно - жалобно пискнул, что-то упало. Синий рявкнул не в пример жестче: - Ломаться будешь, пидарасня корявая! Ну? Да смотри у меня, укусишь - шнифты выткну... Воцарилось молчание, нарушавшееся лишь многозначительными звуками. Оба украдкой заглянули в приоткрытую дверь. Внутри уже наблюдалась определенная гармония - Синий стоял с приспущенными штанами, а помещавшийся перед ним на коленях Василюк исполнял номер, который в древней китайской традиции именовался игрой на яшмовой флейте любви. |
