«Спускайся», – знаком показал Казимир.

Тир кивнул. Закрыл колпак, и Блудница провалилась вниз.

– Что такое? – сонно спросила Дара, выглянув из‑под одеяла. – Тревога?

– Нет, – Казимир надеялся, что говорит правду, – ничего страшного. Суслик в гости зашел.

– А. – Ясно было, что Дара ничуть не удивлена. Она давно привыкла к любым выходкам Тира.

А вот Казимир не привык. И, впустив позднего гостя в дом, хотел недовольно поинтересоваться, давно ли у Старой Гвардии заведено наносить визиты в такое интересное время. Но увидев лицо Тира, спросил:

– Что случилось?

– Мне нужно, чтобы ты отправился в Свято‑Никольский храм. Прямо сейчас.

– Понятно, что прямо сейчас, – Казимир стряхнул с его волос и воротника нерастаявшие, твердые снежинки. – Я спросил, что случилось.

– Катрин, похоже, сбежала. Ее духовник что‑то ей напел, а сейчас прячется в церкви, сука…

– Сбежала? Да она же на пятом месяце!

– Вот именно, – резко ответил Тир.

– Извини. Я не подумал… Ты не можешь попасть в церковь, да? Как зовут этого попа?

Церковь должна была быть открыта круглосуточно. Большая церковь – таких в Рогере имелось всего две. И именно сегодня двери одной из них оказались крепко заперты.

Казимир подумал, что кроме главного входа есть ведь вход в ризницу, оглянулся на повисшую низко над землей Блудницу и, резко выдохнув, ударил открытой ладонью в резные высокие двери. Самих дверей он даже не коснулся, а запирающий их изнутри толстый брус засова переломил, как гнилую деревяшку.

Очень хотелось услышать, что сказал бы об этом Тир, но ладно уж, и так понятно, что ему такое и не снилось.

Войдя в высокие двери, Казимир машинально перекрестился, досадливо тряхнул рукой и отправился к алтарю, где скучковались привлеченные треском засова пятеро священников. Тиру нужен был Польрен Туль, но для начала можно было поймать кого угодно.

Шаги отражались в пустом зале звонким эхом. Но голос одного из попов заглушил эхо, величественно взмыв к церковным сводам:

– Сын мой, по какому праву вы сломали двери дома Божьего?

Величественность оказалась слегка подпорчена проскочившим в конце истерическим взвизгом. Чернорясые боялись, и нельзя было их за это винить: любой испугался бы, явись к нему среди ночи драконий сын Казимир Мелецкий, пусть даже в условно человеческом облике.

Казимир знал, что глаза у него сейчас светятся, а волосы и кожа сияют фосфоресцирующим блеском: обычный эффект переключения в боевой режим. Когда‑то подразумевалось, что это должно устрашать, с веками превратилось в чисто декоративную функцию и вот снова пригодилось для устрашения.

– Не ломал я ваши двери, – сказал он громко, – где Польрен Туль?

– Сын мой, как настоятель этого храма, я прошу вас удалиться. Возвращайтесь утром, и при солнечном свете мы с вами обсудим все, как подобает христианам и просто разумным людям.

– О! – хищно обрадовался Казимир. – Настоятель!

И взлетел, в один миг преодолев расстояние, отделяющее его от алтаря.

Попы, хоть и испуганные, тоже оказались ребята не промах, моментально сомкнули ряды, заслонив собой намеченную Казимиром жертву. Драться им вроде бы было не положено, по крайней мере, не в церкви, но Казимир плохо помнил, что можно делать священникам, а что нельзя. Поэтому он, просто на всякий случай, оглушил двоих, до которых сразу дотянулся. Шагнул в образовавшуюся брешь и взял настоятеля в динамический захват:

– Святой отец, там, снаружи, мой друг, он очень стесняется и ни за что не войдет без приглашения.