|
Что ж, прав оказался, неизвестно еще, как будет протекать теплая дружественная беседа с Верочкой, так что лишние глаза и уши ни к чему... Минут через десять он убедился, что в комнате нет ни одной из тех крохотных штучек, с помощью коих иные тешат свое отнюдь не праздное любопытство. Чтобы и дальше сохранить статус-кво (мало ли какую гадость могли направить на окна издали), включил надежную глушилку и поставил мнимый транзистор на подоконник. Только теперь, выполнив все необходимые формальности, подошел и крепко тряхнул Довнару руку: - Ну, здорово, кэп. Как Варшава? - Скука,- кратко проинформировал Довнар.- Я так понимаю, судя по твоим манипуляциям, у нас опять веселуха с половецкими плясками? - Телепат ты мой водоплавающий...- фыркнул Данил, достал загадочную монету и вручил старому другу: - Напряги-ка пресловутое нумизматическое чутье и определи мне этот гривенник...- Повернулся к Паше: - Веру ты куда определил? - Сидит в комнате отдыха. Странное у нее состояньице, знаешь ли,- не вполне укладывается в однозначное понятие "убитая горем вдова"... - Ага, и ты заметил, сокол? - осклабился Данил.- Вот что, первым делом дай знать "кротам", что я у них в скором времени буду, а потом покопайся в аптечке и выпои Верочке в стакане воды, подсунутом заботливой рукой... так, что-нибудь не особенно сильное, но малость подавляющее и снимающее тормоза... На твое усмотрение. - Понял,- кратко ответствовал Паша и достал аптечку, где в самых обычных пузырьках и стеклянных трубочках хранились не самые обычные снадобья, ничуть не соответствовавшие надписям. - Нет, с "кротами" свяжись сначала...- решительно сказал Данил. Налил себе минералки - горло, оказывается, успело пересохнуть - и нетерпеливо уставился на изучавшего монету Довнара. Капитан Ежи Довнар, младше Данила десятью годами, был в некотором роде личностью исторической. Был он прапраправнуком поляка, сосланного в Шантарск за какое-то из многочисленных восстаний (поляков отчего-то некогда принято было ссылать главным образом в Шантарскую губернию, где они из-за хронической нехватки грамотных великороссов частенько выходили в чиновники, а один сто тридцать лет назад даже положил в оной губернии начало пивоварению, основав первый в Восточной Сибири пивной завод). Дедушка и отец Довнара (до тридцати одного года значившиеся во всех документах не Ежи, а Георгием) стали речниками, а Жора, пренебрегая пресной водой, поступил в питерскую (тогда еще, пардон, ленинградскую) Дзержинку и к своему тридцать первому году был уже капитаном второго ранга, имея под командой эсминец с классическим имечком "Стерегущий". Блестящую карьеру кавторанга, весельчака, бабника и стойкого консерватора сломал ГКЧП, представления о том не имея. Роковое кое для кого восемнадцатое августа девяносто первого года застало эсминец на рейде знаменитого черноморского города, не самого большого, но и не самого маленького, куда Довнар пришел, эскортируя явившийся с дружественным визитом учебный парусник военного флота одной латиноамериканской страны. |
