Роковое кое для кого восемнадцатое
августа девяносто первого года застало эсминец на рейде знаменитого
черноморского города, не самого большого, но и не самого маленького, куда
Довнар пришел, эскортируя явившийся с дружественным визитом учебный парусник
военного флота одной латиноамериканской страны.
В тогдашней трехдневной неразберихе военно-морское ведомство как-то
забыло о "Стерегущем", приказов ему никто никаких не посылал, а потому
кавторанг действовал самостоятельно, опираясь исключительно на официальные
сообщения московского радио и позицию министра обороны. В девять часов утра
Довнар собрал на баке команду, произнес краткую, но образную речь, велел на
всякий случай расчехлить орудия, просемафорить флажками латиноамериканцам,
что они обязаны соблюдать нейтралитет,- а в десять минут десятого к берегу
уже пошли журавлиным клином мотоботы с десантом. Через четверть часа
вооруженные автоматами морячки Довнара, разбившись на мелкие группы, заняли
в городе все, что с военной точки зрения следовало занять. В чем их горячо
поддержали сотни полторы пенсионеров-ветеранов с красными бантами, а также
вдрызг пьяный боцман с "латиноса", загостившийся на берегу еще с вечера (в
латиноамериканских странах военные перевороты - дело житейское, прямо-таки
будничное, и боцман охотно примкнул к ветеранам, целые сутки искренне
принимавшим его за испанского коммуниста). Городские власти с превеликой
охотой отстранились от руководства, а городские демократы, числом четверо,
ушли в подполье и сопротивления силам реакции не оказывали (поначалу они,
правда, строили феерические планы потопления реакционного эсминца либо
взятия его на абордаж, но потом как-то успокоились).
Три дня молодой кавторанг был полновластным хозяином курортной жемчужины,
которая, в общем, жила все это время прежней беззаботной жизнью, а визгом
моды для отдыхающих стало - пойти на набережную и сняться на фоне эсминца.
Увы, Бонапарта из Довнара не вышло ввиду известного финала всей затеи.
Был, правда, шанс не только сохранить погоны, но и заполучить очередную
звездочку - стоило лишь, честно глядя в глаза комиссии, заявить, что город
был взят на шпагу как раз под флагом демократии, для защиты его от путчистов
(благо противоречащих тому бумажек не было). Иные жуки так и поступили,
взлетев в генералы из майоров, но потомок шляхтичей не стал каяться и
вилять, а потому вылетел с флота, что твоя торпеда. Вернувшись в родной
Шантарск, он долго мыкался с клеймом "пособника гэкачепистов", пока не попал
к хозяину "Интеркрайта", стоявшему выше таких пошлостей...
По мнению некоторых, Довнар после пережитого самую чуточку поехал
рассудком (что, впрочем, ничуть не казалось удивительным Данилу Черскому,
помнившему свои собственные мыканья - и после прихода Горбачева, и после
октября девяносто третьего). Заявив, что уходит во внутреннюю эмиграцию,
Довнар полонизировал имечко, выбил новый паспорт (не без помощи главы
"Интеркрайта", любившего в людях безобидные странности, если они не мешали
делу), стал ходить на мессы в возвращенный католической общине костел
дореволюционной постройки. |