|
Я вылез из задней двери лимузина, попрощался с Джорджем (тот молча кивнул) и пошел наверх по бетонному пандусу. Проходя через стальные двери, я уже слышал отголоски мощного рева, похожего на рев толпы. Для меня он звучал как музыка. Я со всех ног кинулся туда. Поднявшись на дюжину ступенек и завернув за угол, я достиг цели – брокерского зала «Стрэттон-Окмонт». Он был огромен, длиной больше, чем футбольное поле, и почти с половину футбольного поля в ширину. Это было открытое пространство, без перегородок и с очень низким потолком. Красно-коричневые столы были поставлены тесными рядами, как парты в классе, и вокруг них бешено бурлило бескрайнее море накрахмаленных белых рубашек. Брокеры без пиджаков, перекрикивая друг друга, вопили в свои черные телефоны. Животный рев, заполнявший помещение, издавали чрезвычайно вежливые и очень хорошо воспитанные молодые люди, убеждавшие предпринимателей со всей Америки доверить свои сбережения «Стрэттон-Окмонт». Пользовались они при этом исключительно логикой и рациональными аргументами: – Господи Иисусе, Билл! Уже зажми свои яйца в кулак и прими наконец это чертово решение! – вопил Бобби Кох, пухленький двадцатидвухлетний ирландец (колледж за плечами, невероятно сильная зависимость от кокса и чистый доход в 1,2 миллиона баксов в год). Так он отчитывал какого-то богатого предпринимателя по имени Билл, обитавшего где-то в американской глубинке. На каждом столе стоял серый монитор, и на нем мерцали зеленые цифры и буквы, сообщавшие брокерам об изменениях в котировках. Но на мониторы никто не смотрел. Все брокеры были слишком заняты, они обливались потом и непрерывно кричали в свои черные телефонные трубки, которые напоминали огромные баклажаны, растущие у них из ушей. – Прими решение, Билл!Прими решение немедленно, – рычал Бобби. – Стив Мэдден – это самая крутая новая звезда Уолл-стрит, тут нечего колебаться! А сегодня к полудню эта новинка уже превратится в чертова динозавра! Бобби уже целых две недели как вышел из реабилитационной клиники после курса антинаркотической терапии, так что уже почти полностью вернулся к старым привычкам. Казалось, его выпученные глаза вот-вот выскочат из его ирландского черепа. Можно было почувствовать, как его потовые железы буквально источают кокаин. Было 9:30 утра. Молодой брокер с зализанными волосами, квадратной челюстью и шеей толщиной со штат Род-Айленд согнулся пополам, пытаясь объяснить своему клиенту все «за» и «против» подключения его жены к процессу принятия решений. – Посоветоваться с женой? Да ты что, с дуба рухнул? А что, твоя жена советуется с тобой, когда идет туфли покупать? За три ряда от него еще один молодой парень с кудрявыми каштановыми волосами, весь покрытый юношескими прыщами, стоял столбом, зажав трубку между щекой и ключицей. Он раскинул руки, словно это были крылья самолета, и под мышками у него были видны гигантские пятна пота. Пока он орал по телефону, Энтони Джильберто, портной, выполнявшие индивидуальные заказы сотрудников фирмы, снимал с него мерку для костюма. Джильберто целыми днями ходил от одного стола к другому, снимая мерки с молодых стрэттонцев, чтобы затем сшить им костюмы по две тысячи долларов за штуку. Как раз в эту минуту молодой брокер резко откинул голову назад и распростер руки так широко, как будто собирался прыгнуть ласточкой с десятиметрового трамплина. Затем он сказал таким тоном, как будто у него ум за разум заходил: – Господи, мистер Килгор, сделайте мне одолжение и возьмите десять тысяч акций. |
