— Ты не посмеешь этого сделать, — хмуро сказал Остин.

Его ответ напугал меня. Почему он не позволял мне увидеться с Томми? Я повернулся к нему спиной и направился к выходу. Не успел я подойти к двери, как раздался выстрел. Я был настолько потрясен, что решил, что стреляли в меня. Не сразу вернулась способность трезво мыслить. Я терял драгоценное время. Сделав резкое движение, я увидел, что Элиот пытается одолеть Остина. Он держал его за руку, пистолет целился в потолок. Сомнений не оставалось в исходе поединка. Остин был гораздо моложе и сильнее Элиота.

Я отбросил свою первоначальную мысль кинуться к Томми, надо было остановить маньяка.

У меня не оставалось времени для раздумий. Я кинулся к дерущимся и ввязался в драку. Я предполагал завладеть пистолетом, прежде чем Остин очухается.

Результат превзошел мои ожидания. Остин и Элиот пробили окно и вывалились наружу. Я удержался на ногах. В свете фонаря я увидел лежащего на крыльце окровавленного Элиота.

Остин был в сознании. Пистолет лежал рядом с ним. Он посмотрел на беспомощного Элиота, потом на меня. В нем созрело какое-то дикое решение. Он потянулся за пистолетом и вскочил на ноги.

Я бросился в сторону, подальше от окна, на пол. В следующую секунду, когда Остин должен был подняться, началась пальба. Шквал выстрелов, далеких и резких. Он налетел единым порывом и так же быстро смолк.

Я с трудом поднялся. Меня трясло. Я, обернувшись к окну, увидел два распластанных на крыльце тела. Я ринулся в глубь дома, спотыкаясь на старом полу.

— Томми! — закричал я.

Он отозвался. За кухней был небольшой коридор с деревянным полом и ободранными обоями на стенах. Я дернул дверь со старой стеклянной ручкой.

Томми сидел на кровати. Он был одет так же, как в зале суда, в черных брюках и рубашке. Он не был привязан. Я подбежал к нему, ощупал его.

— С тобой все в порядке? — как заведенный, несколько раз громко спросил я. Томми оцепенел, он был в комнате один.

— Да, — испуганно ответил он, похоже, я его здорово напугал. Я постарался успокоиться.

— Он ничего тебе не сделал? — спросил я.

Томми замотал головой.

— Я хотел поговорить с ним, — сказал он, — извиниться.

Я пристально посмотрел на него. Несомненно, мальчик оказался здесь по своей воле.

— Где Уолдо? — спросил он.

Я обнял его. Я не мог лгать, но говорить правду пока не стоило. На меня навалилась слабость. Было очень тихо. Полицейские, должно быть, не решались ворваться в дом, пока я не выведу мальчика.

Я сгреб в охапку одеяло и подушку и взял на руки Томми. Он был легким для своего возраста. Перед входной дверью я поставил мальчика на пол, прижимая лицом к своей груди, чтобы он не видел разбитого окна и того, что за ним. Я приоткрыл дверь и просунул в щель подушку. Выстрелов не последовало. Я вышел на крыльцо и помахал рукой.

Я вернулся в дом и вновь взял на руки Томми. Он оглянулся на разбитое окно. С этого места он не мог видеть крыльца. Я завернул его в одеяло.

— Там холодно, — сказал я.

С мальчиком на руках я вышел из дома. Лицо Томми было укутано одеялом. На крыльце лежали двое. Глаза Элиота были закрыты. К нему подбежал санитар. Он даже не посмотрел на Остина, грудь которого превратилась в кровавое месиво. Застывший взгляд не оставлял сомнений в том, что Остин мертв. Пули изуродовали его лицо. Но вместе со смертью к нему вернулась его молодость. С Томми на руках я сошел с крыльца. Все пространство перед домом было ярко освещено. Вспыхнули прожекторы, защелками фотоаппараты. У меня из рук кто-то пытался взять Томми, я сопротивлялся. Это был Джеймс Олгрен. Он подхватил Томми на руки.

— Уведите его отсюда, — сказал я.