— Ты научил меня всему, что… — возразил было я, но он подал мне знак помолчать.

— Вероятно, я вижу в тебе продолжателя своего дела, — сказал он, задумчиво глядя в окно. — Знаешь, что раньше творилось в этом учреждении? — Он засмеялся. — Ты бы ужаснулся, Марк. Помню, как в пятидесятые годы я, выпускник правовой школы, явился на собеседование. Дрожал как слепой кутенок. Таким я, по большому счету, и остался. Я сидел как раз на этом месте… о чем это я, то было в старом здании, в кабинете первого заместителя. Он сам гонял меня. Дэн Блэйк, ты его знал?

Я покачал головой.

— Жирный старый хвастун, — продолжал Элиот. — Он поговорил со мной, задал пару глупых вопросов, обычных для собеседования, затем неожиданно извинился и вышел. Меня это несколько смутило. Он так спешно исчез, что забыл задвинуть ящик стола. Совсем рядом со мной. Я решил, что он проверяет, можно ли на меня положиться, стану ли я в его отсутствие совать нос в чужие дела, поэтому сидел подобно церковному служке, неподвижно, уставившись в одну точку. Вернувшись, Блэйк сунулся в ящик и помрачнел, как будто там оказалась тухлятина, которую он забыл вовремя выбросить. На этом мое собеседование было закончено.

Элиот ухмыльнулся.

— Зря смеешься, хотя ты не такой наивный, каким был я. Я так и не понял, в чем дело, даже получив письмо с отказом. Я был в полном недоумении. По счастью, у меня был дядя, не юрист, но ушлый, он знал, как обстоят дела. Он поинтересовался причиной моего провала, ведь собеседование, судя по всему, прошло без сучка и задоринки. Когда я в своем рассказе упомянул об эпизоде с ящиком, он нахмурился так же, как мой недавний экзаменатор, и сказал: «Идиот. Тебе надо было положить туда деньги». Я изумился, был уверен, что он ошибается. Но дядя кому-то позвонил и сообщил, мне сумму. Я напросился на прием к Блэйку, он нехотя согласился только после таких моих слов: «Думаю, вас удивит, как много я узнал за последнее время». Мы провели блиц-разговор, и опять мистера Блэйка настолько поспешно вызвали, что он не успел закрыть ящик. На этот раз я не сплоховал и сунул туда чек. Вернувшись, он заглянул в ящик, улыбнулся, задвинул его, пожал мне руку и сказал: «Добро пожаловать в службу окружного прокурора».

Я перестал смеяться задолго до конца этой истории. Мне и раньше приходилось слышать о прежних нравах, и это вызывало у меня недоуменную улыбку, но после того, что рассказал Элиот, я задумался, как такого рода собеседования проводятся в моем кабинете.

Элиот тоже насупился.

— Мне не пришлось уволить этого человека, — сказал он. — Он умер задолго до того, как мне представилась такая возможность.

— Но, Элиот, — возразил я, — такая практика сохранилась и во время твоего пребывания в должности окружного прокурора. Без связи к нам не попадешь. В правовой школе я работал на Гарольда Адамса, и если бы мистер Адаме не замолвил за меня словечко…

— Да, но тебе не пришлось платить, — возразил Элиот, и это прозвучало настолько ханжески, что он сам это заметил, и мы оба рассмеялись. — И если бы ты не работал как следует, тебя бы вышвырнули вон.

Он укоризненно посмотрел на меня.

— Ты осуждаешь связи, а они помогают разбираться в людях. Мне подсовывают по сто выпускников правовой школы в год, что я знаю о них? Что они победили в конкурсе ораторов? Ты же знаешь, чего это стоит, когда они попадают в зал суда. Но прокурор работает с людьми. Если не общаться с офицерами полиции, то у тебя ничего не выйдет. Если не можешь наладить взаимопонимания с судьей, для меня ты ничего не стоишь.

Элиот вошел в раж и заговорил прокурорским тоном. Я внимал его ценным указаниям.

— Всякий, мало-мальски разбирающийся в людской психологии, может наладить контакты, — продолжал он.