— А вот проверим! — Антония неожиданно перешла на ложе Валерия и скользнула рукой вниз по его телу, проникая рукой под одежды. — Я чувствую, как стихи наливаются силой у тебя между ног. А если я губами проверю, есть ли настоящее вдохновение в твоей промежности? Но нет! Сперва хочу тебе предложить принять любовный цветок от меня, чтобы я была уверена в искренности твоих чувств…

Антония бросила в бокал Валерия пышный цветок с коротеньким черенком.

— Ты занимаешься колдовством? Или же это нечто вроде сатириона?

— Похоже, ты испугался, — Антония отодвинулась от него и мрачно улыбнулась.

— Я не побоюсь принять из твоих рук даже яд, — он медленно осушил бокал, взял цветок губами и прошептал. — Я хочу точно так смять губами лепестки твоего лона.

— Ты смел, но тебе не помешало бы вести себя более осмотрительно с женщиной, которую ты прилюдно оскорбил и унизил, с которой ты обращался, как с ничтожной рабыней.

— Из твоих рук… — он не смог договорить и начал кашлять.

Антония рывком отодвинулась и спрыгнула на пол, следя, чтобы ни единой капли изо рта мужчины не упало на неё. Валерий схватился за горло, по губам его потекла пена.

— Прощай, мой возлюбленный. Видишь, жизнь полна неожиданностей, — холодно произнесла женщина и быстрыми шагами пошла к выходу.

Валерий пополз с ложа, увлекая за собой шёлковое покрывало и подушки с золотой вышивкой. Его тело пылало, огонь бегал под кожей, вырываясь, как казалось римлянину, наружу ослепительными языками. Потянувшись к мраморному столу, чтобы опереться, несчастный опрокинул серебряный поднос с кувшином. В глазах его всё заколыхалось. Стоявший поблизости табурет с плоским сиденьем из слоновой кости шевельнулся, его перекрещённые ножки вытянулись, как живые. Колонны, подпиравшие потолок, свернулись в спирали…

Внезапно что-то сильно потянуло Валерия и будто оторвало от него, как жёсткую скорлупу, ощущение тяжести, и к нему вернулось зрение. Он увидел человека. Незнакомец стоял перед ним совершенно голый, но вовсе не смущался своего вида.

— Кто ты?

— Нарушитель. Меня так часто называют здесь за то, что я нарушаю Закон.

— Где здесь? Как ты посмел войти в мой дом?

— Оглянись, Валерий Фронтон. Ты умер, Антония ловко отравила тебя. Ты уже не в привычной жизни. Ты уже никакой не патриций, не римлянин, не человек…

Валерий Фронтон обернулся и увидел собственное тело со стороны, оно по-прежнему билось в конвульсиях, но сам Валерий не ощущал ничего. Теперь он заметил, что его содрогавшееся тело было гораздо плотнее и различимее, чем стоявший перед ним почти прозрачный человек. Да и был ли то человек? На Валерия нахлынул страх.

— Не беспокойся о случившемся. Тебе всё равно суждено было погибнуть при покушении на Клавдия, — произнёс неизвестный. — Твои сообщники тоже обречены. Я вижу, ты не понимаешь. Я объяснюсь. Ты мог бы и не скончаться сейчас, многие яды лишь на время останавливают жизнь тела, но сознание большинства людей не готово к этому, поэтому человек теряется при столь внезапном ударе, и душа покидает земную оболочку, будто случилась действительная смерть… Но мне некогда разговаривать с тобой. Я должен занять твоё тело.

— Как же так? Что же будет со мной?

— Я же сказал, что тебе всё равно предстояло погибнуть при покушении на императора, а это уже завтра, не так ли? Так что в твоей судьбе ничто не изменилось, у тебя теперь другие дела. А мне нужно поспешить занять твоё тело, пока оно не остыло. Оно крепкое, закалённое, очень удобное для меня. Я долго поджидал такого случая. И я рад, что тебя отравили. Ведь если завтра тебе отрубили бы голову, я не мог бы поселиться в твоём теле, а это такой удобный кров.