— Верю.

— И ты полагаешь, что в том мире тоже существуют границы между государствами?

— Не знаю. Я никогда не думал об этом, — пожал плечами Гай.

— Подумай… А вот и Пуйл! Наконец-то этот лентяй несёт нам еду. Давай же полакомимся моллюсками…

— Совсем похолодало! — крепко сбитый Луцилий завернулся в толстый шерстяной плащ. — Почему у тебя в доме в доме так промозгло, Гай? Накажи рабов за нерадивость!

Луцилий потянулся к тяжёлой глиняной бутылке и налил себе в чашу вина.

За столом полулежали Гай, Ливий, Постум и четыре проститутки с ярко раскрашенными щеками, губами и веками.

— Ты помнишь Маба? — спросил Луцилий.

— Маб? Это который? Не тот ли знаменитый оратор варваров, который с полуслова заставлял кровь бриттов вскипать?

— Он самый. Вчера мы изловили его и пригвоздили к дереву.

— Он ведь был у них вроде поэта, — сказал Гай.

— Да, но Аид един для всех смертных. Если бы вы видели, друзья, как он извивался, когда мы вколачивали гвозди в его запястья! Это было великолепное зрелище!

— Берегись: огненные слова поэта могут даже из царства теней причинить тебе зло.

— Боги Олимпа оберегают меня.

— Олимп далеко от Британии, — с сомнением покачал головой Гай.

— Эй, Урсула! Подойди ко мне!

Женщина в тяжёлой накидке из волчьей шкуры неторопливо приблизилась к Луцилию, покачивая крутыми бёдрами.

— Вот о чём надо просить жителей Олимпа, — засмеялся Луцилий и притянул женщину к себе. — Пусть у нас всегда будет возможность прикасаться к женскому телу! Как я люблю твои губы, Урсула! Как я люблю держать в руках твои тяжёлые груди! Ты — великолепие! Выпей со мной…

Проститутка величаво поднесла ко рту предложенный ей кубок и села на колени Луцилию. Он бесцеремонно раздвинул полы волчьей накидки и сунул руку между ног женщины. Она с готовностью расставила их, пристально глядя в лицо пригласившего её мужчины, и призывно шевельнула обнажившимися бёдрами.

— Земное воплощение божества! — Луцилий возбуждённо засмеялся, прижимаясь ртом к её шее.

Урсула погладила его рукой по груди и перебежала пальцами вниз по тунике.

— Взгляни на его собачью морду, — проговорил Ливий со смехом, обращаясь к Гаю, — ни капли стыда.

— Луцилию стыд неведом, — ответил Гай. — Вчера он совокуплялся с Лавинией прямо на улице.

— Он был пьян?

— Разумеется! Но разве это оправдывает его? Разве это оправдывает всех нас? Пару дней назад четверо наших легионеров изнасиловали перед статуей Марса молодую женщину, — Гай нахмурился, представив, что в грязных руках солдат могла быть Браннгхвен.

— Здешнюю женщину? Это сулит нам настоящие неприятности. Давно ли Фабий Страбон приказал наказать одного солдата, совершившего прелюбодеяние с женой своего квартирохозяина? Да, это было шумное дело: он привязал виновного ногами к двум пригнутым к земле деревьям и разорвал солдата надвое.

— Фабий держал армию в строгости, — согласился Гай. — Но теперь он совсем разболелся. Дисциплина расшаталась.

Уже больше полугода среди местного населения тлел огонь грядущего возмущения. Бритты уже не стеснялись поносить римлян, обвиняя их во всех своих бедах и проклиная власть Нерона.

— Раньше каждый имел над собой лишь одного властителя, — раздавалось с одной стороны, — теперь же над каждым из нас стоит двое. Римский легат свирепствует, проливая нашу кровь, а прокуратор грабит наше имущество! Где же превозносимый всеми римский порядок?

— Римляне превратились в простых разбойников, — слышалось с другой стороны.