— Боги! — прошептала она и подняла голову к отверстию в куполе. — Как я благодарна вам за радость, которой вы украсили мою жизнь!

Серый луч утреннего света мягко искрился дождевыми каплями; похожая на пыль вода будто висела в воздухе и придавала этому лучу объёмность и весомость.

Раскинув руки ладонями вверх, Антония шагнула в мутный световой поток и улыбнулась коснувшейся её лица воде. Нигде и никогда она не радовалась дождю, всегда пряталась от него под капюшоном и зонтом, но сейчас ей захотелось этих нежных капель. Здесь не дождь лил сквозь купол, а небо опускалось на её глаза, щёки, губы… Пантеон всегда завораживал её.

Вчера, возвратясь домой из цирка, Антония не ощутила привычного душевного подъёма, которым обычно игры наполняли её. Что-то омрачало настроение. Вечером она пригласила к себе молодого мужчину, которому вот уже несколько дней оказывала всяческие знаки внимания. Она хотела забыться в мужских руках. Она не умела расслабляться никак иначе…

Но сегодня опять в сердце кольнула тревога.

Антония медленно вернулась в затенённое пространство, мерцавшее огоньками лампад. Отовсюду на неё смотрели лики богов, красивые, строгие, недосягаемые, но так похожие на обычных людей. Здесь, под сводами Пантеона, собрались каменные отражения всех небожителей.

За её спиной послышалось шарканье мокрых сандалий о мраморные плиты пола. Она неторопливо повернулась. В двух шагах стоял мужчина, облачённый в тогу патриция. Лицо мужчины показалось знакомым, но Антония не смогла сразу вспомнить его имя. Что-то беспокойное пронеслось по воздуху.

— Кто ты? — спросила она.

Он молча шагнул к ней, и она узнала Валерия Фронтона.

— Кто ты? — испуганно вздрогнула женщина.

— Разве ты не помнишь меня? — спросил Валерий. На лице его не проявилось никаких чувств.

— Валерий Фронтон? Ты ли это?

— А как ты думаешь, самая прелестная из женщин?

— Это не можешь быть ты.

— Да, это не могу быть я. Но это я. И вместе с тем не я. Ты же знаешь, что отравила меня. Ты видела мою смерть, — он едва заметно скривил губы.

— Кто же ты?! — она почти закричала.

Он приложил ладонь к своим губам.

— Тс-с…

— Ты призрак? Может ли такое быть? Я слышала, что ты не умер, но не поверила в эти слухи. Я не поверила, потому что видела, как ты корчился в агонии. Ты не мог остаться жив… Но ты исчез, тебя не хоронили, тебя не оплакивали, нигде не появилось твоего надгробия…

— Такое иногда случается, — он развёл руками. — Жизнь полна неожиданностей.

— Кто бы ты ни был, скажи, зачем пришёл! Я боюсь тебя!

— Не бойся, я никому не причиняю зла. Я лишь путешествую.

— Валерий Фронтон никогда не отличался страстью к путешествиям, — проговорила Антония, пытаясь отвести глаза, но почему-то не смея сделать этого.

— Я не Валерий. Ты знаешь это. Ты уверена в этом, — он придвинулся ближе к ней, и она отступила, стиснув руки в кулаки и прижав их к груди. — Но я и впрямь обожаю путешествовать. Впрочем, как и все мы.

— Чего ты хочешь от меня?

— Я хочу, чтобы ты узнала, каким событиям дал начало твой поступок.

— Мой поступок?

— Я говорю об отравлении Фронтона.

Антония резко отвернулась от Нарушителя и быстро пошла к ближайшей скульптуре. Это была статуя Венеры — великолепное каменное тело, казалось, источавшее живой дух желания.