|
Он вздохнул, потом начал поглаживать ее по руке. – Прекрати, хватит орать, дуреха, – реагировала она не на слова, а на тон, говорил он мягко, так что рыдания пошли на убыль. Бедро Тиа едва не доходило до грудной клетки Тиана (она возвышалась над ним на добрый фут), и любой незнакомец, проходивший мимо и остановившийся, чтобы взглянуть на них, изумился, отметив удивительную схожесть лиц и разительное несоответствие роста. Насчет схожести, впрочем, все было понятно: для близнецов это обычное дело. Он окончательно успокоил сестру, перемежая добрые слова и ругательства: за годы, прошед-шие с того дня, как она вернулась с востока рунтом, для Тиана Джеффордса первые не так уж отли-чались от вторых, и она перестала плакать. А когда по небу пролетела расти, как всегда, отврати-тельно каркая, Тиа вскинула руку, указывая на нее, и засмеялась. Новое чувство стало подниматься в Тиане, столь для него нехарактерное, что поначалу он и не понял, что с ним происходит. – Это неправильно, – он облек чувство в слова. – Нет, клянусь Человеком-Иисусом и всеми бо-гами, это неправильно, – он посмотрел на восток, где холму уходили в громоздящуюся на горизонте темноту, которая лишь отдаленно походила на облака. Там лежала граница Тандерклепа. – То, что они творят с нами, неправильно. – Так ты точно не хочешь услышать свой гороскоп, сэй? Я вижу блестящие монеты и прекрас-ную черную даму. – Черные дамы обойдутся без меня, – Тиан начал снимать упряжь с широких плеч сестры. – Я женат, и ты это прекрасно знаешь. – У многих женатых мужчин есть подружки, – отметил Энди. Как показалось Тиану, с нотками самодовольства в голосе. – Только не у тех, кто любит своих жен, – Тиан взвалил упряжь на плечо (он сделал ее сам, спе-циально для сестры), повернулся, направился к жилищу. – И, в любом случае, не у фермеров. По-кажи мне фермера, который может позволить себе подружку, и я поцелую тебя в твою блестящую задницу. Давай, Тиа. Ноги в руки и пошла. – К жилищу? – спросила она. – Совершенно верно. – Ленч в жилище? – она с надеждой посмотрела на него. – Картофель? – пауза. – С подливой? – Конечно, – кивнул Тиан. – Почему нет? Тиа испустила радостный вопль и побежала к дому. И в бегущей Тиа было что-то заворажи-вающее. Как однажды отметил их отец, незадолго до удара, после которого он покинул этот мир: «Умная или глупая, где еще увидишь в движении столько мяса?» Тиан медленно двинулся следом, опустив голову, уставившись в землю, чтобы не угодить но-гой в норы, которые его сестра обходила, не глядя, словно какая-то ее часть точно знала, где они на-ходятся. А странное новое чувство росло и крепло. Он, конечно знал, что такое злость. Ее испытывал каждый фермер, который терял корову из-за молочной болезни или наблюдал, как летний заряд града выбивает почти созревшую пшеницу, но злость, пожалуй, не могла тягаться с этим чувством. То была ярость, а вот ее-то Тиан ощущал впервые. Продолжал идти, так же медленно, с опущенной головой, крепко сжав кулаки. Не замечал, что Энди не отстает ни на шаг, пока робот не сказал: «Есть и другие новости, сэй. К северо-западу от деревни, на Тропе Луча, появились незнакомцы из Внешнего мира…» – На хрен Луч, на хрен незнакомцев, на хрен тебя, с твоим вечно хорошим настроением, – рявкнул Тиан. – Отвяжись от меня, Энди. Энди застыл на месте, окруженный валунами, сорняками и буграми Сукиного сына, неблаго-дарного участка земли, принадлежащего Джеффордсам. Защелкали реле под металлическим корпу-сом. Сверкнули глаза. И он решил пойти и поговорить со Стариком. Старик никогда не посылал его на хрен. Старик всегда с радостью выслушивал гороскоп. И его всегда интересовали незнакомцы. Энди пошел к деревне и церкви Нашей Госпожи Непорочности. |
