Колдун непроизвольно тянул поводья, гадая, только ли смущением вызвано это странное поведение, а потом, приглядевшись, что это была вовсе не стыдливость, а страх.

Знакомые глаза, знакомая фигура, знакомая стать. Да и амулет нагрелся, подтверждая подозрения.

Спиной почувствовав его цепкий взгляд, Ирис бросилась прочь, через бурелом, к мосту, бросив бельё. Бежала быстро, выдавая свою нечеловеческую сущность.

Ударив коня по бокам, колдун поспешил наперерез, отыскивая в сумке д'амах. Он собирался метнуть его, будто дротик, а потом, когда отравленная волшбой и серебром, оборотница будет корчиться на земле, отрубить голову мечом.

Рош сделает всё по правилам, нанесёт все три канонических удара.

Женщины подняли визг, когда их товарка, взлетев вверх по небольшому косогору, видя, что колдун загнал её в ловушку, отрезал пути отступления, перекрыл дорогу к мосту, «ласточкой» прыгнула в воду. Но она не утонула — проплыла с десяток саженей под водой и вынырнула, отфыркиваясь и отплёвываясь.

Руки и ноги у нечисти сильные, да и холод они лучше людей переносят.

Видя, что Ирис уходит, Рош ругнулся и попытался накрыть её магией. Один за другим водную гладь разорвали вспышки.

Оборотница заметалась, отчаянно лавируя между ними, а потом снова нырнула. На поверхности даже следов не осталось.

Она всё не всплывала, а колдун изрешетил всё речное русло возле моста, от берега до берега, поперечной нагонной волной, пройдясь по ней магией, убив, кажется, всё живое, что попалось под горячую руку. Среди прочего — русалку. Но Рош не был уверен, что Ирис мертва: противный внутренний голос шептал, что эта тварь жива и здорова.

Колдун прислушался, не сводя взгляда с воды — ничего. Потом направил коня на мост, но переезжать не стал, спешился. Обсыпал себя порошком, отбивавшим запах и хлопком по крупу отправив по переправе лошадь без седока. Всё равно не убежит, далеко не уйдёт.

Крепко сжимая одной руке меч, в другой — д'амах, Рош, стараясь ступать неслышно, на цыпочках, осторожно спустился под мост, но не с той стороны, с которой подъехал к нему, а с противоположной.

Не потревожив ни одного засохшего листа, колдун раздвинул ветки, ловко угнездился на кочке, чтобы не ступать на прошлогоднюю траву, миновал преграду и так же тщательно восстановил природные декорации. Довольная улыбка расплылась по его лицу: дрожащая оборотница в насквозь промокшей одежде жалась к сводам моста, с тревогой посматривая на видимую часть берега и прислушиваясь к удаляющемуся перестуку копыт. Уши она навострила по-звериному.

Она полусидела-полустояла спиной к нему, но, даже не видя её лица, Рош догадывался, какое застыло на нём выражение, как Ирис то и дело покусывает губы.

Попалась!

Свистнул меч, занесённый в замахе меч, но Ирис услышала, отпрянула, чуть не упав в реку.

Обернулась, глядя затравленным взглядом, потом опомнилась, ощерилась. Руками непроизвольно защищала живот. Теперь Рош видел, что оборотница действительно беременна: намокшая ткань прилипла к телу, показав его немного округлившиеся формы.

— Нашёл, — сдавленно пробормотала Ирис. — Зачем, колдун? Убить меня хочешь? А я тебя не убила — забыл? Могла бы, но пощадила.

— Помню я твоё милосердие, — усмехнулся Рош.

— Да чуяла я травницу, идиот! Жалею теперь. Защищаться до последнего буду, до горла твоего доберусь. Ну как, ребёнка своего в банку засунешь, чтобы ученикам показывать?

Ирис мгновенно совершила частичную трансформацию: выросли когти, зубы, по-волчьи смотрели с нескрываемой ненавистью жёлтые глаза, яркие, будто свежие куриные желтки.

Колдун плавно завёл за спину руку с д'амахом, готовясь подловить волкодлака в прыжке, пырнуть в сердце. Почуяв серебро, Ирис заметалась, слегка осела на ноги, будто изготавливаясь к прыжку.