Колдун покорно проследовал к указанному месту и сел, наблюдая за тем, как архимаги, шушукаясь, с интересом рассматривают его записи. Затем его вновь подозвали к столу и вынесли вердикт: предупреждение за не введение в курс дела Конклава.

— Заяви вы, как положено, тему исследования, ничего бы не случилось. А вы проявили беспечность. И ещё один выговор с записью за ненадлежащее содержание оборотня. Есть правила, и вы обязаны их соблюдать.

Рош возразил, что не подвергает горожан опасности, напомнив о контуре, и категорично заявил, что Ирис нельзя сажать в клетку: «Она сделает её агрессивной и бесполезной». Но, дабы даже самые мнительные караторцы могли спать спокойно, он увозит оборотницу из города.

Члены Конклава с одобрением отнеслись к предложению колдуна, ему даже показалось, что они обрадовались. Но поставили условие: строгий ошейник и холодный поводок. Рош согласился и обязался представить через полгода подробный трактат по выбранной теме.

На мельком брошенное замечание о том, что по окончании срока беременности оборотница с ребёнком подлежат передаче в Конклав, колдун лишь пожал плечами.

— И в заключение, господин Белковец, страшна не ошибка, а её сокрытие. Мы с пониманием относимся к проблемам наших коллег.

Выслушав рекомендации и предупреждение о личной ответственности за действия Ирис (от понижения квалификации до отлучения и тюремного заключения), Рош забрал бумаги и покинул зал. Утёр пот со лба и в который раз проклял Злату Затравскую и свою поездку домой. Ему повезло, крупно повезло, что нынешний председатель больше ценит науку и честное магическое слово, нежели наушничество.

Часть 2. Сколько верёвочке ни виться, а конец будет

Ирис кашляла. Рош заметил это с утра, но не придал значения. Да и кашель был несильный — так, изредка в кулак.

Помогать магам оборотница не желала. Иного колдун и не ожидал, просто поставил перед фактом. Щёлкнула зубами, скривилась, промолчала. Зато категорически отказалась оборачиваться:

— Ты больной? Хочешь собаку — купи, а мне о ребёнке думать нужно. Либо в человеческом облике, либо никак.

— Тебе можно ещё, побегаешь. А за городом посажу на заводную лошадку. Ты пойми, дурёха, что твоя жизнь от меня зависит. Без меня семейство Затравских с превеликим удовольствием волкодлачьей шкурой разживётся. И разнос мне из-за тебя устроили. У, нечисть проклятая!

Рош в сердцах замахнулся на неё, не намереваясь ударить, просто, но Ирис восприняла всё иначе: отскочила, напряглась. Была бы зверем — прижала уши.

Колдун вздохнул, убрал в сумку свои записи и свиток чистых листов. Туда же полетел огрызок карандаша — в полевых условиях самое то, когда чернила плывут и намокают. Да и перевернись — весь труд насмарку.

— В кладовку иди, травы собери. На твой вкус — ты ж опытная. Едем где-то на месяц. «Счастье» я сам уложу. И не щерься: раз с собой беру, то не затем, чтобы закопать. Будем налаживать хоть какие-то отношения.

— Зачем? Будто я не знаю, что мне уготовили, — усмехнулась Ирис и поплелась в кладовую. Деловито принюхалась, прошлась пальцами по банкам и пучкам, ловко сорвала парочку, разжевала листик и сплюнула.

— Был договор. Я его держу. Побыстрее, Ирис, в твоих же интересах.

Оборотница нарочито медленно поплелась обратно и швырнула на стол пучки трав. Рош проигнорировал её поведение, велел уложить в мешок свою одежду. Её, к слову, Ирис обфыркала: то фасон не тот, то не по размеру, то цвет маркий.

Колдун тем временем вышел на кухню, смешивать во фляге «Счастье». Напомнил себе, что нужно напоить им оборотницу до отъезда.

Закончив, отлил немного в миску, остальное плотно заткнул пробкой.