Праведный гнев капеллана хлестал во все стороны, щедро смешиваясь с мощью Таланта, но и этот приступ я выдержал. Пожалуй, даже спокойнее и легче, чем предыдущий. Его благородие буквально фонтанировал эмоциями и вот-вот готов был собраться, однако, в сущности, так и не сказал ничего конкретного.

А значит, все не так уж и плохо. Геловани хватило ума не пороть горячку, все наши, включая хромоногого деда Федора благополучно ушли дворами, и городовые примчались к шапочному разбору. Потушили пожар, вытащили раненых, увезли трупы и отыскали разве что следы и три-четыре сотни стреляных гильз. Не так уж мало — и все-таки недостаточно, чтобы отправлять на каторгу порядочных граждан.

Особенно если один статский советник из тайного сыска приложит хоть какие-то усилия, чтобы пустить следствие по ложному следу.

— Ваше преподобие изволит в чем-то меня обвинять? — ледяным тоном поинтересовался я. — Если так — говорите прямо. И я бы хотел услышать доказательства… А еще — узнать, с чего это служителю церкви и капеллану Ордена Святого Георгия так печься о какой-то там перестрелке. Если мне не изменяет память, это дело полиции.

— Да я же о тебе беспокоюсь, болван ты этакий.

Весь гнев Дельвига куда-то улетучился. Не сошел на нет постепенно, а разом исчез, будто где-то щелкнула волшебная кнопка. А мне вдруг стало… нет, не то, чтобы стыдно, но как-то неловко — Геловани уж точно был не из тех, кто не умеет сложить в уме два плюс два, и любые мои выкрутасы так или иначе влияли и на покровителя.

— А полиция работает, — продолжил Дельвиг, вздохнув. — С самой ночи все на ушах, от градоначальника до распоследнего дворника… Давненько у них такой суеты не было — с весны, пожалуй, когда у Апрашки кабак сожгли.

О да. Знай его преподобие чуть больше — пожалуй, уже сожрал бы меня с потрохами, не посчитавшись с прошлыми заслугами. И был бы по-своему прав.

— Ты мне сколько раз помогал. Да и я в твои дела без надобности не лез, сам знаешь. — Дельвиг задумчиво посмотрел в окно. — Хочешь — на дуэлях дерись, хочешь — с княжнами шашни крути… Только всему мера есть, гимназист. Хоть чего сейчас скажи — а палку ты перегнул. И страх потерял уже вконец.

— Ничего. Разберусь как-нибудь, — буркнул я.

— Нет. Уже не разберешься, к сожалению. Ты парень смышленый, спору нет, но и сыскари в столице не валенки, и хлеб свой не зря едят. — Дельвиг протяжно вздохнул. — И покрепче тебя людей ломали. К ним если попадешь — считай, погиб. Сам на себя такого наговоришь, что каторги лет двадцать выйдет, не меньше.

— Разберусь, — повторил я. — Мое дело. А с вас, Антон Сергеевич, тут спроса никакого.

— Никакого, говоришь? — Дельвиг усмехнулся и покачал головой. — С меня спрос еще какой. Геловани к себе утром потребовал — так я еле подштанники натянуть успел. Посадили в машину да повезли. Я уж думал…

— Простите, ваше преподобие.

Странно, что сыскари не приехали ко мне. Адрес апартаментов на Садовой был таким уж большим секретом, и лихие парни из Зимнего могли выяснить его в два счета. Но Геловани почему-то взялся за Дельвига. То ли решил всеми способами придержать нашу сделку в тайне, то ли решил начать репрессии, что называется, с головы… Или задумал что-то весьма занимательное.

Занимательное не для меня конечно.

— В общем, его сиятельство рвет и мечет — уж не знаю, с чего именно.