— А это? — поинтересовался я, указывая на фигуру рядом со стремительно тающим Прорывом. — Вы уж простите — я раньше не видел…

— Это капеллан Ордена. — Городовой зачем-то понизил голос, перейдя чуть ли не на шепот. — Божий человек. В нем сила особая имеется — такая только у благородных встречается… ну, по большей части. Да и то не у каждого.

У благородных? Похоже, в этом мире дворянское сословие отличалось от простых смертных не только титулом и изрядным капиталом, но и наличием сверхчеловеческих способностей.

— И что ж, получается — все благородные так умеют? — уточнил я. — С Прорывами…

— Нет, сынок. Этому только Георгиевских капелланов учат — у них служба такая. А Талант в роду разный бывает. Кому-то бог силу дал, как у десяти человек, кому-то долголетия, кому-то — людей лечить… А кому и взгляд особый.

Городовой явно проникся ко мне симпатией — а может, просто любил поболтать. Иначе вряд ли стал бы так подробно рассказывать то, о чем в этом мире наверняка знали даже малые дети.

— Говорят, царь Петр мог глазами дубовую доску в три вершка прожечь. Хоть со ста шагов, хоть с двухста. Самолично шведский фрегат потопил при Гангуте: пороховую камеру подорвал так, что щепки выше мачт летели! — Городовой кровожадно оскалился — но тут же продолжил уже тише: — Но такой Талант редкость, разве что у князей и графьев встречается. А из обычных… Ой! Тихо — сюда идет!

Его преподобие капеллан действительно уже закончил свою работу — и теперь шагал через могилы прямо к нам.

И вид у него был, надо сказать, весьма недовольный.

Глава 5

— Всего три месяца — и снова Прорыв, на старом месте. И на этот раз больше предыдущего.

Капеллан обращался к городовому — меня он, похоже, игнорировал напрочь. Зато я теперь мог рассмотреть его вдоволь. Впрочем, зрелище… нет, не то, чтобы разочаровало — но оказалось весьма и весьма заурядным. «Преподобие» не отличался ни ростом, ни богатырским сложением — оказался даже чуть пониже меня, хоть ему уже явно и перевалило за тридцать. В гладко выбритом лице — почти треугольном, с острым маленьким подбородком — не было ровным счетом ничего героического.

Ко всему прочему капеллан еще и носил очки — круглые, в бронзовой оправе. Зато выправку имел, можно сказать, офицерскую: спина прямая, плечи расправлены — даже сейчас, когда Прорыв явно высосал из него все силы. Да и плащ из темно-коричневой кожи добавлял худощавой фигуре этакой мужественной угловатости. Никаких знаков отличия на одежде я не разглядел — только на вороте тускло поблескивал металл. Обычно так носили ордена — вторую или третью степень на шейной ленте. Но этот вполне мог оказаться и не наградой за службу, а просто символом принадлежности к духовному сословию.

Прямой равносторонний крест с расширяющимися лучами сохранил «военную» форму, но был выкрашен в пурпурный со светлой каймой. Присмотревшись, я все-таки смог разглядеть в центре овал с серебряной фигуркой — миниатюрный всадник, пронзающий копьем какую-то ползучую гадину.

Прямо как я с куском поручня — только еще и на коне.

Георгий Победоносец. Святой, заколовший то ли дракона, то ли змея — неудивительно, что борцы со всякими Жабами выбрали его своим покровителем. Кажется, и у обычных солдат на пурпурных погонах красовалась такая же эмблема.

— Ровно в том же месте, ваше преподобие. Как сейчас помню, — закивал городовой, разводя руками.

Голос у него при этом был почему-то испуганный — а скорее даже виноватый.