|
Сейчас она еще больше ощущала его богатырскую силу. Ей захотелось отодвинуться от него подальше, но она поборола в себе это желание. – Как вы можете мне нравиться или не нравиться, если я первый раз вижу вас? – Человека можно невзлюбить с первого взгляда. Я чувствую, что вы недовольны выбором отца. – Вы больше похожи на мародера, чем на секретаря, – съязвила Ребекка. – Зная своего отца, догадываюсь, что он забыл спросить у вас рекомендации. Как вы узнали об этом месте? Глаза Кеннета сделались непроницаемыми. – Мне сказал о нем друг вашего отца. – Кто? – Джентльмен счел нужным остаться неизвестным. Такое могли сделать только взбалмошные друзья сэра Энтони. – У вас есть рекомендательные письма? Кто может подтвердить, что вы не мошенник и не вор? Кеннет сощурил глаза. – Нет, – ответил он, – хотя, если вы немного подождете, я возьму рекомендательное письмо у герцога Веллингтона. Мы с ним старые друзья, и он находит меня вполне порядочным человеком. Ответ прозвучал сухо, но подействовал убедительно. Желая подвести черту этой неприятной беседе, Ребекка ответила: – Думаю, нет нужды беспокоить герцога по таким пустякам. Ребекка не могла отвести взгляда от капитана, лицо которого ее просто завораживало. Серые, с угольной каймой по краям, его глаза проникали прямо в душу. Казалось, он видит ее насквозь. Темный загар был явно не английского происхождения; у рта залегли глубокие складки, что говорило об упорстве, а возможно, и чувстве юмора. Когда то в юности он, по всей вероятности, был стройным и гибким, но сейчас его фигура стала мощной. Он напоминал ей вулкан – внешне спокойный, но бурлящий внутри адским пламенем. – Вы нашли во мне что то интересное? – спросил капитан. – Меня всегда интересовали лица, особенно людей поживших. Взгляд Ребекки остановился на шраме, тонкой чертой пролегавшем через всю щеку до самого края темных жестких волос у виска. Это был не рубец, просто тонкая, чуть заметная линия. Ей захотелось потрогать его, узнать, какой он на ощупь. – Это след от сабли? – спросила она. Вопрос был бестактным, но он, кажется, не обиделся. – Да, при Ватерлоо. Значит, он принимал участие в этой ужасной бойне. Она смутно помнила, что Стрелковая бригада была брошена в самое пекло битвы. – Вам посчастливилось, что не задело глаз. – Вы правы, – согласился Кеннет, – но поскольку я никогда не был красавцем, этот шрам меня мало беспокоит. Если он думал чем то смутить ее, то напрасно старался: она и не к тому привыкла, живя в доме художника. – Вы ошибаетесь, – сказала она задумчиво. – Этот шрам делает ваше лицо более интересным и значительным, как хорошее освещение, которое удачно дополняет картину. Очень впечатляюще. Француз неплохо поработал. Ребекка повернулась и стала снова подниматься по лестнице, затем свернула в коридор. – На этом этаже расположены наши спальни. Позади спальня отца, моя налево, а вот и ваша, с окнами в сад. Комната Кеннета была расположена рядом с комнатой Ребекки, их разделяла только тонкая стенка. Уж слишком близкое соседство. Ребекка распахнула дверь его комнаты и сразу смутилась, увидев, в каком она состоянии. – Прошу прощения. Здесь еще не убирали после отъезда Тома Морли. Ребекка прекрасно знала, что комната не убрана, так как одна из служанок постоянно отлынивала от работы, а другая, Бетси, не могла делать все сразу. Молодую же хозяйку совершенно не интересовало состояние домашних дел. У нее была потрясающая способность не замечать того, что не входило в ее интересы. – Представьте меня прислуге, и я распоряжусь, чтобы здесь прибрали, – невозмутимо заметил Кеннет. – Подождите еще немного, и я представлю вас слугам. |
