Это был хрупкий, рассеянный мечтатель в маленьких очках-половинках, то и дело сваливавшихся с длинного тонкого носа. Его некогда огненнорыжие волосы рано поседели, а в душе зияла рана, которую уже никогда и никому не залечить.

«Откройся, — прошептала Хранительница. — Доверь мне свои мысли».

Канкарессе встала на цыпочки и положила ладони на голову библиотекарю. В следующий миг на неё накатила волна беспросветного горя.

«Твой сын, — у Канкарессе ёкнуло сердце. — Твой любимый, несчастный ребёнок… Рыжеволосый розовощёкий Артиллус. Твоя гордость и радость. Ты просил его не гулять по коллектору, говорил, как там опасно, но он не послушался… Молодые всегда так упрямы…»

Вейф задрожала.

«Ты узнал обо всём слишком поздно. Библиотечный патруль рассказал, что Артиллуса взяли в плен Стражи… Они уволокли его в Башню Ночи… и…»

Боль стала такой невыносимой, что Канкарессе застонала.

«Твоего сына и ещё одного пленника посадили в железную клетку и спустили в ущелье, полное страшных тварей — скалистых демонов… Они были обречены. Принесены в жертву по воле Верховного Стража Ночи и его юного приспешника — грозы всех пленников Башни Ночи… Ксанта. Ксанта Филатайна…»

Канкарессе отступила назад.

Теперь душевные раны бедного библиотекаря затянутся, но он никогда полностью не исцелится.

По усыпанной гравием дорожке прогуливался пожилой академик в простых домотканых одеждах. Зелёные глаза учёного лучились добротой, но вейф сумела разглядеть в них годы лишений и страданий. По глубоким морщинам, покрывавшим мудрое лицо старца, можно было прочитать его грустную историю. Канкарессе знала, что Высочайший Академик Каулквейп Пентефраксис пришёл в Задумчивый Сад не из жажды мщения, его привели добрые и тёплые чувства к обвиняемому в тяжких грехах. Но в глубине души.

Хранительница бережно взяла академика за руки, и его мысли стали её собственными.

«Значит, ты считаешь его другом?» — спросила она.

Высочайший Академик светло улыбнулся, Канкарессе улыбнулась в ответ.

«Да, другом. Он часами слушал твои рассказы о Дремучих Лесах… Их тайнах и чудесах… Об удивительных приключениях капитана Прутика… Ксант обожал твои дивные истории!»

Вейф нахмурилась.

«Но что это за отвратительное место? Что за мрачные стены вас окружают?»

Она невольно поёжилась.

«Тюрьма! Ужасная темница в самых недрах Башни Ночи… Как ты страдал… Вся эта вонь, объедки, блохи, грязь… Столько лет без солнечного света… И вот в замке поворачивается ключ. Тяжёлая дверь распахивается. Входит твой тюремщик… Ксант Ксант Филатайн!»

Вейф отстранилась от учёного, и он снова погрузился в думы о Дремучих Лесах, землях, куда он сотни раз мысленно возвращался в годы своего заточения. На губах Каулквейпа заиграла мечтательная улыбка. Высочайший Академик был счастлив.

«Но что же делать с юношей?» — Канкарессе вздохнула.

Ксант Филатайн совершил множество недостойных поступков. Он был шпионом, предателем, мучителем и тюремщиком…

Он принёс в этот мир столько боли, столько гнева и горя. Эти мрачные мысли сейчас витали в Задумчивом Саду.

Хранительница огляделась по сторонам. Так и есть, юноша в белом кожаном плаще, которого она заметила раньше, всё ещё мерит шагами беседку.

«Ну кончено, отважный Дух Тайнограда, — прошептала Канкарессе. — Что же он мне поведает?»

Она медленно приблизилась к Феликсу Лодду и взяла его за руку.