Услышь Ян подобное раньше, он решил бы, что из него пытаются сделать крайнего. Но за пару лет близкого знакомства с Ковалем уже привык к его манере строить беседу. Родич так проверял собеседника на слабину.

Поэтому в ответ юноша только пожал плечами и склонил голову набок, мол, дальше что?

— Но есть в окружении государя и те, кто считает, что Прорыв не случился во многом благодаря вам с Софией. И это еще им неизвестно, какие сведения ты принес в клюве!

Так инквизитор дал понять, что доволен своим протеже. Но Ян все же уточнил:

— По моему самовольному решению отпустить виконтессу у тебя не будет проблем?

Для себя он их не видел. В тех дворцовых войнах, что сейчас ведутся в столице, он всего лишь исполнитель. Стружку, если до такого дойдет, снимать будут с тех, кто отдавал приказы.

— Пока сложно что-то прогнозировать, — ответил дядя. — Думаю, нет. Полагаю, мы вообще выйдем из этой истории с прибытком. Давно было пора поставить зазнавшихся аристократов на место! Слишком много воли забрали они в последнее время. Да и нашему отделению пора выходить из тени. Угроза, исходящая от Падших, серьезно возросла…

На этой фразе Коваль сделал многозначительную паузу, как бы предлагая своему племяннику самому дойти до какого-то вывода. Но тот был слишком вымотан для того, чтобы понимать намеки.

— Обсудим это позже, — сказал тогда инквизитор. — Мне пора, есть еще дела, знаешь ли.

— Мне оставаться здесь? — уточнил юноша.

— Пока да. Проект «Наследник», скорее всего, прикроют, слишком уж много по нему вопросов. Но не сразу. У тебя есть время, чтобы навести в делах порядок. Где-то с пару недель, я думаю. Поговорим завтра, хорошо?

И на этом Богдан Коваль деактивировал связь. А Ян, которого не слишком волновали ни дворцовые интриги имперских служб, ни какие-то там дела, на которые старательно намекал дядя, с чувством исполненного долга закрыл глаза и заснул прямо в кресле. Не забыв активировать сигнальный модум, который должен будет разбудить его, стоит только кому-то войти в дом.

Эпилог

Город с трудом, но залечивал раны, нанесенные ему погромщиками и едва не вырвавшимися на улицы демонами. Дворец курфюрста стоял в лесах, сам же правитель Пруссии на время ремонта отбыл вместе со двором в летнюю резиденцию близ городка Кранц. А вот местное дворянство, которое в прежние времена потянулось бы за сюзереном на морской курорт, было вынуждено остаться в Кенигсберге.

Практически каждое благородное семейство получило от Седьмого отделения предписание не покидать город, поскольку «могут возникнуть вопросы, связанные с событиями, произошедшими в ночь на 18 августа, которые ведомство рассчитывает с вашей всемерной помощью разрешить». Запуганные такой витиеватой и в то же время непреклонной формулировкой, дворяне откладывали свои планы и угрюмо сидели по домам, ожидая визита инквизиторов.

Так что да. С одной стороны, раны залечивались. Активное строительство, точнее, восстановление сгоревших зданий велось по всему городу. Всюду слышался визг пил, стук молотков и ругань рабочих. В результате прогулки по городу сделались совершенно непредсказуемыми — например, можно было на пару часов застрять где-нибудь в центре по причине очередного перевернувшегося воза с досками или облавы, проводящейся жандармерией.

И это была другая сторона. Количество патрулей, усиленных как простыми легионерами, так и одаренными офицерами, превышало все разумные пределы. Газеты каждый день сообщали о громких арестах в среде купцов, промышленников, профсоюзных лидеров, а порой — и дворян. Имперская Канцелярия, получившая от заговорщиков звонкую и увесистую оплеуху, стремилось всеми силами восстановить пошатнувшуюся репутацию.

Результат, правда, пока выходил совсем иным, чем планировалось.