Генерал-майор почему-то глянул на меня.

– Вы про кого? - предчувствие, словно червячок, шевельнулось у меня под ложечкой.

– Про Затуллина.

– Он что взялся за ум?

– Его взяли за ум. Вернее грохнули около полуночи в номере гостиницы «Советская».

– Несмотря на отдельные его закидоны, я всегда считал Андрея Эдуардовича настоящим офицером госбезопасности,-отозвался я почти искренне.

– Оглушили чем-то хлыстообразным, возможно, гибкой резиновой дубинкой, а потом аккуратно свернули шею. Хрясь - и все. В буквальном смысле на свою голову Затуллин приехал в Ленинград разбираться, кто и когда в Пятерке упустил Розенштейн и Рейфмана… Впрочем, лично я считаю, что наш коллега влип в чистую уголовщину. Просто его приняли не за того во время каких-то мафиозных разборок. На том же этаже проживало несколько весьма темных личностей с юга. Андрей же Эдуардович как раз имел довольно южную внешность… Вообще расследованием занимается Второе Главное Управление. Само собой, они постараются выяснить, кому из сотрудников Комитета могла повредить проверка, которую намеревался учинить товарищ Затуллин.

Не знаю, что там проскочило по моему лицу (сегодняшний сон-то вещим оказался, провидческим, ясновидческим), но Сайко добавил:

– Рейфман и Розенштейн, насколько я понимаю, не были твоими подопечными, Глеб?

– Никакого отношения, Виталий Афанасьевич.

– А вот сотрудники по фамилии Киянов и Коссовский имели к господину Рифмэну и госпоже Роузнстайн отношение… Кажется, с Коссовским ты пользовался одной комнатой. Боюсь, люди из Второго начнут по скверной привычке цепляться к чему ни попадя. У тебя алиби-то есть?

– Вы тут пошушкайтесь о своем, - вклинился заскучавший Бореев, - оприходуйте еще по чашечке кофе, надо только нажать красную кнопочку с надписью «повтор». А я пока в лабораторию прошвырнусь. Только, Сайко, учти - майора Фролова чтоб от меня никуда.

«Баба-яга» куда-то выскочила, а я, истребив волнение в горле, поведал генералу чистую правду:

– Я без колебаний убивал время с семи вечера до восьми утра в своей гостинице. Мой приход и уход фиксировали администраторы, у которых я брал и которым сдавал ключи.

Виталий Афанасьевич ненадолго прервал общение, вытащив из кителя плоскую фляжку и разлив успокоительный яд по чашечкам, предназначенным для кофе. Я подвинул к себе закуски, оставшиеся с обеда, чтобы не поддаться алкогольному расслаблению.

– Гриб и огурец в попе не жилец, - предупредил генерал.

– Ничего, пока до попы доберутся, подружатся.

Сполоснув горло, Виталий Афанасьевич вернулся к теме разговора.

– Того, что ты, Глеб, сказал - мало. Надо чего-нибудь еще.

– Номер был на десятом этаже, так что потихоньку спуститься по стене я не мог при самом жгучем желании. Вы же знаете, я не скалолаз.

– Но ты мог потихоньку прошмыгнуть мимо администратора, не тряся ключами - это так следователи подумают, не я. Ты случаем никого в номере не имел?

Ладно, делай свое дело, гейша.

– С десяти вечера и вплоть до ухода я в номере имел девушку. Необычной полуазиатской наружности.

– Отлично, - Сайко даже хлопнул в ладоши, - это то, что нам нужно. Характерная такая запоминающаяся внешность. Администратор бы ее, конечно, не впустил, но ты вышел свою полуазиатку встречать. И что ты наплел дежурной?…

– Показал удостоверение с внешней стороны - дескать, на тайную беседу ко мне движется добровольный помощник.

– Догадываюсь, Глеб, в каких позах вы проводили эту беседу. Однажды видел китайскую книжку про секс, там такие стойки у этих азиаток… А утром-то что?

– Дал администратору четвертак, чтобы не накапал.