— Господин учитель, осталась ещё самая малость, — втянув голову в плечи, оправдывался он.

— Неужели, Цинтула, тебе не понятно, что, только окунувшись в работу с головой, можно добиться…

— Я уже окунулся в работу почти по самые уши, — поспешил заверить наставника Цинтула. Его лицо и впрямь было от носа до ушей в чернилах.

— Вот теперь я вижу, что ты действительно на совесть потрудился. Хорошо, прочитай же вслух, что ты нам написал.

Цинтула взял в руки тетрадь и принялся громко читать:

— «Напишите пять вместоимений. Первое…»

На этом месте его громовой голос оборвался, словно его кто ножницами перерезал.

— …Первое я как раз и собирался написать.

— Что же, послушаем. Итак, первое местоимение…

— Первое вместоимение будет… это… как его… Рыжий.

— Что?

— Ну, скажем, имя у человека — Вескень Дюрка. А вместоимение у него — Рыжий. Раз. Сила — это моё вместоимение — два.

Линейка в руке наставника уже начала своё неудержимое движение вверх. Но прежде чем она успела опуститься на голову долговязого Цинтулы, скрипнула дверь, и мы все повернулись к ней. Наш учитель тоже. И Цинтула был спасён. Так Пети Палишок сделал своё первое доброе дело, едва переступив порог нашей школы.

Вошедший в класс мальчик был с виду моим ровесником и очень добродушным существом с белыми, как лён, волосами и глазами, голубыми, словно васильки во ржи. Но всё это я разглядел позднее. Первым же, что мне бросилось в глаза, были его костыль и посошок. Поэтому он не шёл, а прыгал, будто воробей. И всё же делал он это удивительно легко и даже как-то весело.

— Тебе что, мальчик? — приветливо спросил его учитель.

— Вот хотел бы к вам в школу. Учиться, — смело ответил гость.

— Опоздал ты немножко, братец.

— Да я только недавно приехал в ваш город. Всего четыре недели.

Опершись плечом о стену, он достал из кармана несколько бумажек. Карманов в его одежонке было хоть отбавляй: сплошные дыры, и любая за карман могла сойти.

— Вот мои свидетельства, табели. Три класса я уже прошёл.

Наставник заглянул в бумаги и ласково потрепал мальчишку по белым льняным волосам.

— А что же твой отец не пришёл с тобой?

Новенький потупился:

— Нет у меня ни отца, ни маменьки. Померли они. В другом городе. Вот меня и взял к себе дедушка. Он тутошний.

— Как же звать твоего дедушку?

— Келемен Кюшмёди.

— Выходит, он Гергёшкина знакомца, старого Макасея, внук! — пролетел над классом дружный шёпот.

Наставник приказал всем замолчать и продолжал расспрашивать новичка:

— А как самого-то, тебя звать?

— Пети Палишок.

Услышав такое странное имя, мы снова захихикали, зашушукались, а кто-то уже успел придумать к нему «вместоимение»: Пал да Ишок — костыль да посошок!

Услышав дразнилку, даже учитель и тот улыбнулся.

— У тебя, Пети, имён и на троих хватит! А вот куда мне тебя посадить? Сам видишь, живём тесно.

А ребята сразу все принялись расставлять локти пошире, показывая, что за их партой и в самом деле нет свободного места.

— Здесь всё занято! Сюда нельзя!

И Пети Палишок смутился. Понурив голову, он в замешательстве принялся комкать свою и без того мятую шляпчонку.

— А знаешь что, братец? — сжалившись над ним, вдруг сказал учитель. — Располагайся-ка ты на лавке, за печью. Там у нас в зимнюю пору самое тёплое местечко.