Но бельчонок так разволновался, что опять забыл, зачем он это делал.

Малышка Мю фыркнула и совсем вылезла из картонки. Прикрыв крышкой спящую в картонке сестру Мюмлу, она потрогала снег рукой.

– Так вот ты какой! – воскликнула она. – Чего только не придумают!

Она тут же слепила снежок и метко бросила его в бельчонка, после чего вышла из пещеры, чтобы стать полновластной хозяйкой зимы.

Первое, что она сделала, это поскользнулась на обледенелой горке и довольно сильно ударилась.

– Вот как! Вот как оно бывает, – рассердилась она.

Но тут вдруг подумала о том, до чего смешно она, Мю, выглядит с задранными кверху ногами, и долго хохотала. Потом взглянула на горку, немного поразмышляла и, воскликнув "ага!", съехала на хвостике с горки вниз, подскакивая и хохоча и уносясь далеко-далеко по блестящему скользкому льду.

Она скатилась с горки целых шесть раз и только тогда заметила, что у нее замерз животик.

Тогда малышка Мю снова пошла в пещеру и вытащила из картонной коробки свою спящую сестру. Мю наверняка никогда прежде не видела санки, но чутье подсказало ей, что они вполне могут получиться из картонной коробки.

Что же касается бельчонка, то он сидел в лесной чаще и рассеянно поглядывал то на одно дерево, то на другое.

Он не мог, даже если бы пришлось пожертвовать своим хвостиком, вспомнить, в дупле какого дерева он жил и вообще ради чего он прискакал в лес и что там искал.

Муми-тролль еще совсем недалеко ушел от дома, как под деревьями уже начала сгущаться мгла.

С каждым шагом лапы его все глубже увязали в снежных сугробах, а снег уже не казался ему таким занятным, как раньше.

В лесу царила мертвая тишина. Там не видно было ни души. Время от времени с ветвей срывались снежные шапки. Качнувшись на миг, ветви вновь замирали, и в лесу опять становилось безжизненно и тихо.

"Весь мир погрузился в зимнюю спячку, – подумал Муми-тролль. – Один я тут брожу и никак не могу заснуть. Я один буду брести и брести без конца все дни и все недели напролет, пока сам не превращусь в сугроб, о котором никто даже знать не знает".

Но вот лес кончился, и внизу, под ногами Мумитролля, открылась новая долина. По другую сторону он увидел Пустынные горы. Словно волны устремились гребни гор – один за другим – к югу, и никогда еще не казались эти горы такими пустынными.

Только теперь Муми-тролль начал мерзнуть по-настоящему. Вечерняя мгла наползала из ущелья и медленно взбиралась на оцепеневшие от холода гребни гор. Там, наверху, словно острые белые зубы на черной скале, лежал снег. И повсюду, насколько хватал глаз, лишь белое да черное, пустота да одиночество.

"Там, за горами, Снусмумрик, – сказал самому себе Муми-тролль. – Где-то на юге он ест апельсины. Если бы я был уверен, что он знает, как я ради него собираюсь перевалить через горы, я бы решился на такой шаг. А иначе ничего у меня не выйдет".

И, повернувшись, Муми-тролль начал медленно по своим собственным следам двигаться назад.

"Я заведу все часы в доме, – подумал он. – Тогда, быть может, весна придет поскорее. А потом может ведь случиться так, что если я нечаянно разобью какуюнибудь крупную вещь, кто-то проснется".

Но он знал, что никто из семейства не проснется.

Внезапно что-то случилось. Какой-то маленький след пересекал следы Муми-тролля. Некоторое время Муми-тролль тихонько разглядывал чужой след. Ктото живой осторожно крался по лесу, быть может, всего каких-нибудь полчаса тому назад. И уйти далеко чужак не мог. Он шел по направлению к долине и был, должно быть, меньше самого Муми-тролля. Лапки чужака слегка погружались в снег.

Муми-тролля кинуло в жар.

– Подожди! – закричал он, чувствуя, что весь горит: от кончика хвоста до ушей.