Она вспомнила, как они с Гаром сочиняли истории, которые и по сей день помогают изменить к лучшему жизнь на ее родной планете.

— Дельная мысль, — кивнул Гар. — Хотел бы я знать, какими еще современными технологиями пользуется местное жречество. Хотя они явно замаскировали их под религиозные ритуалы.

— А с чего ты взял, что у них сохранились эти технологии? Я имею в виду, кроме медицины? — нахмурилась Алеа.

— Потому что, оказывая современную медицинскую помощь, — пояснил Гар, — они тем самым увеличивают продолжительность жизни. Значит, неизбежен рост численности населения. Ведь женщины живут долго, даже сверх детородного возраста. Значит, и детей могут нарожать много.

— А кто сказал, что это именно так? — допытывалась Алеа.

— В таких сообществах, — терпеливо объяснял Гар, — принимая во внимание религиозные воззрения, это обычное дело, тем более что мы с тобой попали в эпоху неолита. Продолжительность жизни невелика, много детей умирает еще в младенчестве, и чтобы племя окончательно не вымерло, численность населения поддерживается за счет высокой рождаемости. Мы с тобой пока не располагаем данными о том, что люди здесь знакомы с регулированием рождаемости. Но, с другой стороны, без этого никак нельзя — иначе их станет слишком много и всем не хватит еды.

— Но ведь чем больше людей, тем больше рабочих рук, — возразила Алеа. — Они вполне могут позволить себе иметь много детей — ведь и пищи у них тоже будет больше!

— Больше, но на всех все равно не хватит. Для этого необходимы современные методы сельского хозяйства — севооборот, применение удобрений. Готов поспорить, что под видом ритуалов жрецы практикуют и то, и другое!

— На что спорим? — подзадорила его Алеа.

На какой-то момент в глазах Гара вспыхнуло восхищение, но тотчас погасло. Лицо приняло обычное выражение ровной учтивости — так хорошо ей знакомое. Алеа была и потрясена, и разочарована, и вместе с тем обрадована. Но поспешила скрыть растерянность.

— Ладно, не будем. Я еще не решила, спорить с тобой или нет сразу на всех местных жителей.

— Я не любитель заключать пари, — признался Гар. — Это я так, ради красного словца, а не за тем, чтобы с кем-то спорить. Но, с другой стороны, пусть тот, кто проиграет, признает свою не правоту.

Теперь Алеа рассердилась не на шутку — подумать только, он задумал унизить ее до такой степени, чтобы она поступилась своей гордостью. Но кто знает, вдруг поражение придется признать ему самому. Пусть только попробует тогда отказаться от своих слов! Пусть поаплодирует ее здравому смыслу.

— По рукам! — воскликнула Алеа и задумалась, почему это Гар — пусть на мгновение — утратил самоконтроль? Может, за этим порывом последует другой, может, он поцелует ее? А может, и нечто большее? Как горько, как обидно, что Гар так быстро овладел собой, не дал вырваться словам, о которых позднее мог бы пожалеть. Но, с другой стороны, может, оно и к лучшему. Главное, что на мгновение маска спала с его лица и стало понятно, что за ней кроется нечто большее, нежели обыкновенные дружеские чувства.

Что ж, самому ему от этого тоже худо! Но коль Гар предпочитает страдать в душе, глядя на нее, так тому и быть!

— Только не вздумай перехитрить меня! — сказала Алеа, гордо вздернув подбородок. — Не иначе, как ты надеешься, что эти жрецы и жрицы на самом деле здешнее правительство, которое для отвода глаз рядится в жреческие одежды!

— Теократия? Знаешь, мне такое уже и самому приходило в голову, — признался Гар.