– Все вы так говорите, – хохотнул себе под нос Герби, укладывая в свои фирменные темно‑зеленые пакетики всякие сухие веточки, листики и скляночки с порошками. – Но вам, как я понимаю, нужно, с тех пор как вы на пенсии, чем‑то занять свободное время. А в нашем возрасте надеяться особенно не на что, да? Я бы, конечно, не стал рекомендовать занятия черной магией на любительском уровне в качестве альтернативы какой‑нибудь вышивке крестиком – так что не нужно винить меня, если с помощью этой горсти трав вы вызовете что‑нибудь такое, что не стоило бы пробуждать из забытья…

Митци почти выбежала из магазина. Теперь она чувствовала себя совсем уж старой и дряхлой, и ей совершенно не хотелось, чтобы Герби заронил в ее сердце сомнения по поводу блюд, которые она собиралась приготовить для вечеринки. Она всегда любила Хэллоуин. Само собой, совершенно не из‑за того, что представлялась возможность поколдовать. Ей нравилось наряжать Лу и Долл, совсем крошечных, в костюмы из мешков для мусора, красить их черной помадой, чтобы они приходили к дверям Фло и сестер Бендинг, требуя денег и угрожая, что будут проказничать, если ничего не получат. Фло, Лоб и Лав с притворным испугом отдавали им шипучие конфеты и «фруктовые фонтанчики», и все простодушно веселились.

А теперь эти невинные забавы как будто облили грязью.

Как посмел Герби даже намекнуть, что она занимается чем‑то дурным? Приготовить несколько старинных блюд на вечеринку – это же совсем не то же самое, что устроить черную мессу, не так ли?

Митци приходилось нести сразу и пакет из магазина Герби, и две огромные ярко‑оранжевые тыквы из овощного, и она была все еще очень раздражена, так что ее абсолютно не тянуло встретиться с орущим во всю глотку Фетровой Шляпой. Но было совершенно необходимо, пока она на центральной улице, зайти и проверить, как идут дела у беби‑бумеров, пусть они, похоже, отлично справлялись и без нее. Их нужно было только слегка подтолкнуть, и вот все уже пошло‑поехало, подумала она, с мрачной небрежностью нагромождая клише и метафоры друг на друга.

Вздрагивая под порывами пронизывающего ветра, от которого прядки ее волос то и дело лезли в глаза и в рот, она протиснулась сквозь толпу желающих погреться в библиотеку, ютившуюся в старом бараке. Фетровая Шляпа сидел за столиком у радиатора один, задрапировав ближайшие стулья серыми тряпками, чтобы не допустить в свое окружение посторонних. Увидев ее, он помахал ей рукой и начал неаккуратно складывать «Сан».

– Привет, Митци. Рад, что ты заскочила. Как раз тебя‑то и не хватало. Ничего себе, что у тебя с лицом‑то творится. Что случилось? Ты плачешь?

Митци шмыгнула носом. Наверно, она чем‑то заразилась от Гэвина.

– На улице очень холодно, и у меня от ветра стали немного слезиться глаза, вот и все. Наверно, у меня тушь размазалась…

– А, – снова кивнул Фетровая Шляпа. – Так и есть. Ты похожа на того типа из рок‑группы – как бишь его там звать? Да‑да, на Глэдиса Купера.[26]

Тебе надо привести себя в порядок. Так просто перестать за собой следить, когда не надо ходить на работу, и все о тебе забыли, кроме, разве что, костлявой старухи с косой. Честно говоря, я вообще не понимаю, на что сдалась косметика дамам твоего возраста.

Сжав зубы, Митци положила тыквы на стол и потерла пальцем там, где размазалась тушь. Потом она вспомнила журнальные статьи, в которых советовали обращаться с нежной кожей под глазами как можно осторожнее, и перестала тереть.

Благодаря Гэвину, Герби и Фетровой Шляпе она уже чувствовала, что годится только для дома престарелых «Поющие кедры».