— Останься, ты нужна нам здесь. Посиди, выпей кофе или чаю, пока мы обсудим, какое платье сшить миссис Бирмингем для бала.

— Как вам будет угодно. Но сперва я должна попросить миссис Мерфи заменить меня.

— Ладно, только не задерживайся.

— Сию минуту вернусь, сэр.

Ив откровенно любовался точеной фигурой своей помощницы и ее легкой походкой. Сам он производил впечатление человека, которому остро не хватает женской ласки и который всерьез вознамерился найти себе подругу, если не на всю жизнь, то по крайней мере на ночь. Но насколько Джеффри знал своего друга, тот ни за что не позволил бы себе завести роман с женщиной, находящейся у него на службе, — Фаррел всегда проводил четкую границу между бизнесом и личными отношениями. Не сказать, чтобы он жил монахом, и даже, напротив, как в недавнем прошлом сам Джеффри, успел поухаживать за всеми симпатичными девушками в городе и окрестностях, но никаких долговременных связей не заводил.

Элизабет Далтон находилась в особом положении, и поэтому никаких любовных приключений с хозяином у нее не было. При этом Фаррел едва ли мог не замечать ее красоты: скорее всего он находил свою помощницу весьма привлекательной. За те годы, что прошли после смерти мужа, Элизабет пришлось отклонить не ОАНО предложение руки и сердца, однако, поскольку она всегда вела себя с предельной скромностью, об этом мало кто знал.

Покойный муж Элизабет с первых месяцев их брака пристрастился к игре, так что ко второй годовщине их свадьбы, Эмори Далтон успел промотать все, что он заработал фермерством и выращиванием лошадей, как, впрочем, и то, что заработала Элизабет шитьем. Та же участь постигла приданое Элизабет и немалое наследство, оставленное ей покойными родителями. То ли от чувства вины за то, что пустил по ветру все их имущество, то ли по природной склонности, Эмори стал выпивать, и чем больше он пил, тем больше портился его характер. Временами, будучи в дурном настроении, вызванном очередным проигрышем, он колотил жену.

Пару раз за стаканчиком бренди Фаррел заводил разговор об Элизабет, рассказывая Джеффри о том, как дурно относится Эмори к своей жене, тем не менее он не прерывал дружбы, которая началась между ним и Эмори очень давно, когда оба еще выступали на ринге. Только после того как Фаррел стал свидетелем одной из безобразных сцен, он решил навсегда порвать отношения с бывшим боксером, превратившимся в пьяницу и игрока. Это случилось вскоре после посещения таверны, где Эмори после очередного крупного проигрыша устроил настоящий дебош, переколотив все, до чего смог добраться. Бармен уговорил Фаррела отвести хулигана домой, но, едва ступив за порог, Эмори дал своей жене, находившейся на последних неделях беременности, такую затрещину, что та отлетела в другой угол комнаты. Фаррел набросился на негодяя с кулаками и едва не сломал ему челюсть. Оставив Эмори валяться на полу без сознания, он отвел Элизабет наверх, в спальню, которую она делила с мужем. Там он стал утешать ее и успокаивать, пока бедняжка не перестала плакать.

Не прошло и недели, как кто-то из игроков, партнеров Эмори, уличил его в нечестной игре, и, когда Эмори вытащил пистолет, противник пристрелил его.

Между тем Джеффри проводил взглядом жену, отошедшую к другому столу, чтобы посмотреть на образцы тканей.

— Ты, помнится, говорил о вдове, которая собирается выйти замуж. Речь шла об Элизабет, не так ли?

— Конечно же, нет! — Фаррел немало развеселился, услышав такое нелепое предположение. — Элизабет способствует восстановлению моего душевного равновесия и никогда не бывает причиной переживаний. Я говорил о некой овдовевшей модистке, чей магазин находится как раз через улицу. С тех пор как ты послал ее в мой салон купить одежду для Рейлин, она стала уж слишком часто наведываться сюда: то принесет какое-то домашнее угощение, то придумает иной предлог.