– Это когда я в ограду врезалась. Небольшое растяжение. Но мне уже лучше.

– Дай посмотрю.

Она высунула из-под одеяла ногу, и Росс внимательно, осторожно ее ощупал.

– Опухла. Сильно болит?

– Наступать больно. А опухоль уже спадает.

– Ты Генри показывала?

– Конечно. – Она спрятала ногу под одеяло. – Он говорит: ничего страшного. Ну как ты спал?

– Без задних ног. Свет потушил, больше ничего не помню. – Росс присел на постель и поцеловал ее в губы. – А ты умница, уже душ принять успела, благоухаешь.

Он спал голый, вдруг подумала Дилан и невольно потянулась взглядом в прорезь короткого халата. Росс заметил, куда она смотрит, и шумно выдохнул. Потом схватил ее за руку и дал ей почувствовать свое неуемное желание. Росс прикрыл глаза и со стоном выговорил ее имя.

– Как давно…

– Очень давно, – подтвердила она шепотом.

Шаги Руфи по лестнице застигли обоих врасплох. Их спасла только кстати скрипнувшая ступенька: Дилан успела спрятать руку под одеяло, а Росс вскочил и запахнул халат. Но их разгоряченные лица говорили сами за себя.

– А вот и мамочка! – сказала Руфь, подавая Дилан малышку. – Я же говорила: сейчас ты ее увидишь, а ты не верила! Ну-ка, скажи: «Счастливого Рождества!»

– Рождество! – ахнул Росс. – Я и забыл совсем!

Дилан прижала к себе девочку, заглянула в широко раскрытые темно-синие глаза.

– Здравствуй, моя радость. С Рождеством тебя. Ну как тебе спалось?

– Очень хорошо, – слукавила Руфь. – Настоящий рождественский ангел!

– Как вкусно от тебя пахнет. – Дилан погладила кругленькую щечку. – А во что тебя нарядили? Руфь, откуда это?

На малютке было платьице из выцветшего голубого льна с кружевным воротником и манжетами, а поверх него – синее вязаное пальтишко со старинной вышивкой.

– Стащила! – улыбнулась Руфь.

– Где стащили?

– Я – жуткая барахольщица, – призналась женщина, – ничего не выбрасываю. В кладовке хранятся все мои книжки, игрушки и среди них две любимые тряпичные куклы с фарфоровыми лицами. Глупо, конечно…

– И вовсе не глупо! – возразила Дилан. – Я тоже храню своих кукол и старого одноглазого мишку.

– Слава богу, не одна я такая сентиментальная идиотка! – рассмеялась Руфь. – Вчера, когда готовила комнату для Росса, прикинула, что куклы такого же роста, как ваша маленькая. Я их раздела, одежки выстирала, высушила, отгладила, и сегодня после купанья мы нарядились. Думаю, когда-то это платьице было моим, а потом мама надела его на куклу.

– Все возвращается на круги своя, – пошутил Росс. – Надо сказать, нашей дочери очень идут старинные наряды. Особенно с этой копной волос. А я думал, дети рождаются лысыми.

– В основном да, если верить Генри. А ваша – исключение. – Руфь потянула носом воздух. – Чувствуете, пахнет беконом и кофе? Дилан, я оставлю девочку. Что вам принести на завтрак? Яичницу с беконом? Мюсли с фруктами? Кофе? Чай?

– Что вы, то и я, спасибо.

– Ладно. А вам, Росс?

– И мне то же самое. Огромное вам спасибо, Руфь, что вы с нами так возитесь. Вот и Рождество вам отравили!

– Отравили? Да я в жизни своей не помню такого удивительного Рождества! – запротестовала Руфь и легко, как девочка, побежала вниз по ступенькам.

– До чего же славная женщина!

Росс вновь было уселся к Дилан на кровать, но она шуганула его.