– Ну, до величества им еще дожить надо. Их высочества наследник престола Александр Николаевич и великий князь Николай Николаевич. Недавно прибыли и решили лично проследить за ходом битвы. Так-то-с! Так что нам в ближайшие часы, друзья мои, в грязь лицом ударить никак нельзя! А ведь близится оно, близится! Сколько раз бился, саблей махал, и все дух перехватывает!

А с мостом выходило худо – завязла вся армия на этом берегу Черной речки! Ломался весь план передвижения войск, а следовательно, и намеченный ход будущей битвы. Гроза точно пошла по берегу, вдоль темной спокойной воды. Это было видно и по настроению генерала Павлова, и по тому, как засуетились офицеры его штаба. Трое всадников на холме тоже оживились. Один из них оторвался и поскакал вниз. Сюда, к обрывистому берегу, и направил своего коня генерал Данненберг. Все притихли. Только стучали топоры, и те вскоре смолкли. Матросы-ремонтники смотрели на подошедшее войско. Тянули головы в сторону реки и младшие офицеры – командиры взводов. Петр Алабин и Павел Гриднев также всматривались в темноту.

– Святые угодники! – весело воскликнул их старший товарищ – командир роты Алексей Черенков. – Вот сейчас, господа, война и начнется! Только не с англичанами и французами, а иная! Генералитет супротив взвода матросов! – Он привычно дернул себя за рыжеватый ус. – Прямо-таки сию же минуту-с! – И, бросив это, направил своего коня в сторону головы войска. – Не упущу-с аттракциона!..

Мост, стратегическое значение которого переоценить было невозможно, собран не был. Черная речка не принимала русских солдат!

– Да что же вы, лейтенант!.. – сжав зубы, в гневе прорычал Павлов. – Да я вас под трибунал отдам! Расстреляю, к чертовой матери!

Но морской офицер Тверитинов, готовый расплакаться от отчаяния и несправедливого обвинения, набрался смелости и заступился за себя и своих матросов:

– Мы же рук не покладая, ваше высокоблагородие! Нас отрядили, так кто ж виноват, что мост плохой совсем? Мы же не ангелы, чтобы Святым Духом его строить! У нас же только руки, топоры и молотки! И ничего более, ваше высокоблагородие, сами рассудите!..

Генерал Павлов остыл так же стремительно, как и загорелся. Что было толку обвинять этого офицера, от которого мало что зависело, во всех грехах? Ему приказали – он отправился выполнять. А работы больше оказалось. Вот те, кто работу недооценили, их бы под трибунал! Да кто ж сейчас за пару часов до боя разбираться будет?

– Почему мост не готов? – поравнявшись с Павловым, спросил Данненберг. Устремил холодный взгляд на вытянувшегося перед ними трепетавшего морского офицера. – Это нарушает все мои планы, генерал…

– Наши планы, ваше сиятельство, – поправил его Павлов. – Так прежде надо было начинать. Днем строить нельзя – враг подглядит, все поймет, приготовится. Стало быть, предыдущей ночью стоило послать сюда моряков. Не послали. Теперь ждать придется…

Тверитинов, так и не отнимая руки от фуражки, слушал двух генералов и был готов к худшему.

– Вот что, лейтенант, – бросил ему Павлов, с которого гнев схлынул окончательно, а холодный разум стратега во всем взял верх. – Работать так, точно Божий храм от пожара спасаете. В три силы. В десять! Ясно?

– Так точно-с!

– Люди нужны?

– Не откажусь, ваше благородие!

– Бери, сколько нужно. Бревнышки таскать легко и скоро, как с голодухи жен любимых до постели! – Он кивнул. – С богом, лейтенант! – Павлов обернулся к главнокомандующему: – Я, Петр Андреевич, с вашего позволения войска осмотрю. Кто поотстал, кто увяз.