Я попробовала снова:

– Ну, то, что случилось… с Лондон?

Сестра моргнула, отвела глаза и произнесла:

– А, точно. Это.

– Именно поэтому он не хочет, чтобы я жила с тобой. Даже только летом.

– Пф, с тобой такое никогда бы не произошло. Сколько можно повторять, я бы этого не допустила!

Я отвернулась от нее, каким-то образом мне удалось это сделать на узкой кровати, втиснутой в пространство над рулем, такой маленькой, что четыре наши ноги с нее свешивались. Но Руби не позволила мне сидеть отвернувшись, ей нужно было смотреть мне в лицо. Она хотела, чтобы я смотрела на нее, на ее рот, когда она говорит. Сестра взобралась на меня, перекатилась вместе со мной, сделала какие-то быстрые движения из джиу-джитсу, и я оказалась в ее крепком захвате – локоть к локтю, одна ее голая нога держала меня за шею, – и потом спокойно, почти даже не запыхавшись, Руби сказала:

– Я бы. Не допустила. Чтобы с тобой. Произошло то же самое.

Она скатилась с меня. Этого хватило, чтобы мне сразу захотелось ее вернуть.

– Я хочу поехать домой с тобой, – сказала я, и эти слова стали правдой, стоило мне произнести их. Я делала не все, что хотелось ей, далеко не все. Но этого я хотела. И повторила: – Хочу.

– Я знаю, – сказала она.

– Тогда едем.

– Не сегодня. Но тебе придется сбежать. Сразу после экзаменов. В любой момент, когда будешь готова, когда они не будут следить за тобой – вот когда ты уедешь.

– И как?

– Не знаю. Угонишь воздушный шар? – пошутила она.

У Руби была слабость к высоте – подняться ввысь и смотреть оттуда вниз. Ей нравилось представлять себе, как она взлетает в небо все выше и выше, так высоко, что ей становится нужен телескоп, чтобы увидеть землю.

Но, несмотря на эту слабость, она никогда не летала на самолете. И в нашем городке не было высоток, а соответственно, и окон, из которых ей можно было свеситься, чтобы посчитать точки машин и людей там, внизу. И уж тем более она не стала бы взбираться на одну из наших многочисленных высоченных и тонких сосен, ибо это сложно проделать, когда постоянно ходишь в платье.

Самым высоким местом, где доводилось бывать Руби, была гора Оверлук, с вершины которой, с высоты птичьего полета, открывался вид на наш городок, но не более того, поскольку дальше вид закрывали деревья. Как-то раз ей захотелось взять в аренду воздушный шар, чтобы проверить облака над нашим городом, хотя я и пыталась убедить ее (спасибо урокам естествознания), что она не сможет проткнуть в них дырки, словно в пончиках, как надеялась. Она ответила, что просто хочет следить за всеми из облаков и стрелять в них струями дождя, когда они плохо себя ведут.

Помню, как я говорила ей, что мы могли бы отправиться куда угодно. Если бы воздушный шар оказался в нашем распоряжении на целый день, даже представить страшно, докуда бы мы долетели. Возможно, мы добрались бы до океана, а может, мы полетели бы в какой-нибудь северный штат, типа Мэна, и наблюдали бы за облаками над ним.

Но Руби не нравилось путешествовать далеко: сестра говорила, ей нужно видеть дом. Ей нужно быть рядом, просто на всякий случай.

Она так была в этом убеждена, что для меня оказалось настоящим шоком увидеть ее здесь, в Пенсильвании, решившую освободиться от пут, привязывавших ее к дому в другом штате. Так что вполне понятно, почему ей так хотелось побыстрее вернуться. Со мной.

– Будь серьезной, – сказала я ей. – Пожалуйста.

– Ладно, – ответила сестра. Она в последний раз подняла глаза вверх, и я проследила за ее взглядом, как будто мы могли посмотреть ввысь вместе – и найти способ убраться отсюда, но над нашими головами был пластмассовый обезображенный потолок автофургона, а сам он стоял на шлакоблоках, а не на колесах.