Тишина. Лишь посвистывал ветер, проникая сквозь трещины в стенах.

— Чак? Стив? — позвала я. — Очень смешно. Ха-ха. Видите? Я смеюсь! Вы, ребята, такие забавники!

Тишина. Как будто их тут и нету.

— Мы знаем, что вы здесь, — сказала Сабрина.

Я потянула Сабрину назад:

— Пошли. Этим придуркам захотелось поиграть в прятки. Давай разыщем их.

Мы начали с денников, расположенных в дальней части конюшни. Сабрина, по-прежнему державшая фонарик, поочередно освещала каждое стойло. В первом лежало почерневшее седло, наполовину погребенное под грудой соломы. Во втором обнаружилась дохлая полевка, практически обглоданная насекомыми, обнажившийся маленький череп белел в темноте.

— Выходите. Выходите, ребята! — кричала Сабрина. — Шутки в сторону!

Мы быстро шагали между двумя рядами стойл, освещая их фонариком, пока не оказались там, откуда пришли — у входа в конюшню. Сабрина нахмурилась:

— Ну и где они заныкались? Я же знаю, они где-то здесь.

Она опустила фонарик.

Я посмотрела вниз — и обомлела.

— Сабрина, смотри! Морковки исчезли!

12

Я снова обхватила себя руками, пытаясь остановить дрожь.

— Сабрина, здесь происходит что-то очень и очень странное, — прошептала я.

— Ничего тут странного нету, — ответила та со злостью. — Чак и Стив стянули твои морковки. Ясное дело, это они. Я их, гадов, знаю. — Она огляделась вокруг. — Да куда ж они подевались?

— Может, мимо нас прошмыгнули, — предположила я. — Схватили морковки и выскочили из конюшни, пока мы осматривали дальние стойла.

— Не исключено, — согласилась Сабрина. Из кармана джинсов она вытащила сотовый телефон. — Давай проверим. Я звоню Чаку.

Я взяла у нее фонарик. Она набрала номер Чака. После нескольких секунд ожидания, она заговорила:

— Привет. Чак? Это Сабрина. Где вы? — Пауза. Затем: — Вы дома? Что значит, «мы дома»?! Что, и Стив здесь? А как же прикол, что вы хотели провернуть? Забыл, что ли? Карли Бет? Старая конюшня?

Стоя рядом с Сабриной, я услышала, как из телефона донеся громкий стон Чака.

Сабрина повернулась ко мне.

— Представляешь? — сказала она. — Они у Чака дома сидят. Сами придумали розыгрыш — и забыли! — Она захлопнула телефон.

Я отпрянула. Мысли путались. Если мальчишек здесь нет, кто издавал эти странные звуки? Мы обе слышали их. Тихое ржание. Топот копыт по соломе.

Сабрина закусила нижнюю губу. Ее темные глаза были широко раскрыты.

— Я… вот теперь мне, похоже, и вправду страшно, — пробормотала она. — Сматываемся отсюда!

Мы бросились бежать. Через открытую дверь конюшни. Через поле, через бурьян и траву, хлеставшую нас на бегу.

Безжалостный октябрьский ветер бил в лицо, заставляя пригибать головы. Ноги скользили по грязи и траве.

И снова я услышала глухое совиное уханье — «ух-ух-ух!» — где-то неподалеку.

А потом, заглушая крик совы… снова заржала лошадь. Заржала пронзительно и отчаянно, словно умоляла нас вернуться назад.

ИИ-ИИИИИИ-ИИИИИИИИИИИИИИ!

— Не-е-ет! — взвыли мы с Сабриной в один голос. Мы неслись со всех ног, размахивая руками и крича, пока не добежали до автобусной остановки.

Наши промокшие туфли застучали по асфальту. Мы затормозили и привалились друг к дружке, тяжело дыша. Задыхаясь. Пронзительное лошадиное ржание все еще звучало в ушах.

— Автобус, миленький, приезжай! — взмолилась я, не сводя глаз с темного шоссе.