— Оставь эту слюнявую сентиментальность, — насмехался Дэвид. — Разреши мне кое-что тебе сказать, кузина. Тебе надо наконец решить, со мной ты или против меня. И делать это тебе надо быстро, потому что мы скоро отсюда удалимся.

— Так Доулиш все-таки выгнал вас отсюда? — резко спросила она.

— Доулиш и с ним еще несколько сотен других, — согласился Дэвид. — Но не раньше, чем мы будем готовы к этому. И… — Он визгливо засмеялся. — Он думает, что нас уже здесь нет. Он снял дорожные заслоны.

— О нет! — ахнула девушка.

— О да, — злорадствовал Дэвид. — В одном ты можешь быть твердо уверена: Доулиш останется в дураках. А теперь сиди и думай, кузиночка, и решай, каким быть твоему будущему. Смерть или хуже, чем смерть… — Он захихикал. — А может быть, счастливая жизнь — в роскоши и преступлениях, но зато в лоне своей семьи.

Ни девушка, ни он больше не говорили.

Шейла сидела, вцепившись в ручки своего кресла так, что пальцы ее побелели от напряжения. Они так впились в дерево, что казались приклеенными к нему. Он идет сюда. В этом не было сомнений. Она должна спрятаться от него, туда, в туалет. Вскочив, она перебежала комнату. Голова ее была повернута в сторону двери, но дверь не открывалась. Шейла зашла в нишу за занавеской, сердце ее билось как сумасшедшее. Ничего у нее не было, что можно было использовать как оружие. Она была близка к панике и, ненавидя себя за это, стояла, глядя на занавеску. Она услышала звук шагов.

— Шейла, — позвал Дэвид на удивление ласковым голосом. — Я хочу поговорить с тобой. Не задерживайся.

Если бы Шейла не слышала, как он разговаривал с неизвестной девушкой, она бы обманулась: он говорил таким милым и успокаивающим тоном. Сердце ее еще колотилось, и она не могла двинуться с места.

— Шейла, — снова позвал он, — не прячься от меня. Я не желаю тебе зла. Даю тебе две минуты, выходи.

Как будто говорил совсем другой человек. Шейла вдруг поняла, что начала расслабляться, не двигаться, нет, но расслабляться. Он замурлыкал себе под нос мелодию из «Одним прелестным вечером». Никогда она не видела его таким естественным. Она заставила себя сдвинуться с места, хотя паника еще не оставила ее… Она отдернула занавеску.

— Привет, — сказал Дэвид.

Он улыбался так, что выглядел просто красивым, хотя что-то в изгибе его губ напоминало ей выражение его лица при их последней встрече. Невозможно было доверять ему, и все же…

— Иди сюда, сядь, — сказал он, протягивая к ней руки.

Как мог он быть тем человеком, которого она слышала за минуту до этого? Она попыталась сообразить, как бы его перехитрить и даже победить, позволила взять себя за руки и усадить на кровать. Освободив одну руку, он поправил подушку, сначала оперся о нее, потом вытянул ноги на кровати.

— Иди сюда, — уговаривал он, — я тебя не съем.

Шейла вдруг обнаружила, что сидит рядом с ним. Медленно он притянул ее, положил одну руку ей на грудь и прижал к себе. Его губы были около ее щеки. Она не видела его, но чувствовала его дыхание, теплое, шепчущее. И теперь он поверит в то, во что хочет поверить: что он выиграл ее согласие.

— Нет никакой нужды бороться… — Голос его был теплым, нежным, убедительным. — Ты очень привлекательная женщина. Ты должна сама это знать. И ты не так молода, чтобы не знать мужчин. Ты не такая женщина… Почему же ты не расслабишься? Расслабься и получи удовольствие от того, что ты со мной. У тебя такое тело, что и тебе, и мне будет хорошо, если ты расслабишься.