«А потом?»

– Потом будет поздно, и ты до посинения будешь искать другую матрицу в надежде на лучшее качество мозгов.

Я тяжело вздохнул: «Уговорил. Мозгов мне пока и своих хватает…»

– Скорее, Олег!

«Да иду я уже, иду, – проворчал я, подходя к трупу. После чего снова вздохнул. Протянул когтистую лапу и буквально за миг до того, как свечение вокруг тела угасло, не слишком охотно повторил: – Все твое – мое… Ули, принимай заказ. И прошу тебя: сделай так, чтобы нас при этом не угробило».

Ответа я, если честно, не ждал, но он неожиданно пришел. Легкой, ободряющей, пришедшей изнутри теплой волной, после которой на душе стало чуточку спокойнее.

Надо же, откликнулся… наверное, ему тоже не по себе? Но деваться некуда. Жить человеком мне хотелось гораздо сильнее, чем избегать лишних трудностей. Так что держись, малек. Прорвемся. А если и нет, то мы с Изей все равно тебя не бросим.

Признаться, я до последнего опасался, что, как и в первый раз, меня с головой окунет в водоворот чужих эмоций. Небезосновательно полагал, что это будет так же больно и тяжело, как с Лурром. Мысленно приготовился к тому, что сейчас завою. До скрипа сцепил зубы, чтобы не заорать. Напрягся. И… недоуменно выдохнул, когда чужая матрица скользнула в мою лапу, как живая, а затем без особых проблем улеглась в сознании и довольно быстро, без лишних сложностей, принялась менять мое тело изнутри.

От этого неоспоримого факта я до того охренел, что абсолютно не противился процессу. И в том числе поэтому успел отследить происходящие с телом изменения. Попутно отметил, что резкое удлинение и смена формы костей – до крайности малоприятное занятие. Избавление от чешуи и наращивание мягкой кожи еще противнее. А заживление огромной дыры на затылке, когда каждый миг чувствуешь, как шевелится там новая плоть и как щекочутся стремительно отрастающие волосы… брр… честно говоря, новые ощущения мне совсем не понравились.

Голова, кстати, болела, но вовсе не так ужасно, как я опасался. Безумной слабости тоже не было. Как не было ни дрожи в теле, ни дичайшего голода, который поначалу заставлял меня бросаться на стены.

Когда процесс подошел к концу, я ощущал себя немного уставшим и слегка растерянным. Но по-прежнему прекрасно себя осознавал, не мучился с самоидентификацией, мог уверенно шевелить конечностями. Разве что чувствовал их так, как если бы они занемели от неудобной позы.

Морщась и с трудом сдерживаясь, чтобы не проверить, не вытекли ли наружу мозги, я медленно поднялся с земли. Достаточно уверенно оперся на свои человеческие ноги. На пробу согнул их в коленях, выпрямился, потом сжал и разжал кулаки. А затем вопросительно воззрился на Шэда.

– Неплохо, – скупо одобрил он мою новую личину. – Похоже, ты действительно привыкаешь. С улишшем успел договориться?

Я осторожно кивнул и так же осторожно, прислушиваясь к звукам собственного голоса, ответил:

– Да. Мы поладили.

Хм. Голос довольно высокий, совсем еще детский, но не писклявый.

– А как твой второй сосед?

Я только хмыкнул, выразительно покосившись на выглянувший из-за плеча хвост, но Изя вел себя прилично. В людей не плевался, вслух не шипел. А если и прогрыз портки, когда выбирался на свободу, так туда им и дорога. Все равно я в этом рванье ходить не намерен.

При виде выразительно оглядывающегося «соседа» Шэд насмешливо поинтересовался:

– Что? Вот прямо так по городу и пойдешь? С хвостом?

– Изя, исчезни, – тихо велел я, и хвостяра, как складной стаканчик, сперва со щелчком укоротился, а потом проворно втянулся в… ну, в общем, туда, откуда вылез, заставив меня поморщиться и непроизвольно потереть означенное место.