– Вы уверены в этом?

– Совершенно уверена, – ответила Элоэ решительно. – Понимаете, если она любит его и он любит ее, тогда не будет возникать даже вопрос о том, чтобы он снова совершал плохие поступки или делал то, что может потерять ее уважение.

– Предположим, – медленно произнес Дикс, – предположим, даже если они поженились или признались друг другу в любви, мужчина не меняет своего поведения и остается тем, кем он и был всегда – мерзавцем, в той или иной степени, даже если он и не идет на такие крайности, как быть преступником. Что тогда?

– Я мало знаю о том, что такое любовь, – глубоко вздохнула Элоэ. – Однако, я думаю, раз она однажды дается, ее нельзя уже отнять. Женщина может продолжать любить мужчину, что бы он ни сделал.

Дикс внимательно посмотрел ей в глаза.

– Вы говорите о какой-то мифической женщине или о каком-то мифическом мужчине. Вчера вечером, насколько я помню, я спрашивал вас, смогли бы вы полюбить кого-то, кто не вызывает у вас уважения.

Элоэ опустила глаза на свою ладонь, лежащую на его руке.

Он уличил ее в том, что она блефует, и теперь она должна сказать правду.

Она почувствовала, что вся дрожит. Какое-то мгновение она лихорадочно соображала, что же ему ответить. И тут, почти по волшебству, родился ответ.

– Это вопрос, на который я не могу ответить, потому что я никогда не была влюблена.

– Думаю, этот ответ больше всех приближается к истине из тех, что я смог от вас получить.

Она на секунду заволновалась, не зная, сердится ли он, но затем он улыбнулся.

– Я практически был готов к белой лжи, потому что вы думали, что помогаете мне.

– Я всегда пытаюсь говорить правду. – Она покраснела, взглянув на него.

– Это очевидно.

Он неожиданно положил ладонь на ее пальцы, которые от волнения сжали его руку.

– Не думайте больше об этом. Возможно, когда-нибудь я опять задам вам этот вопрос и вы дадите мне другой ответ. А сейчас давайте поговорим о вас. Расскажите мне о вашем доме, вашем детстве.

Элоэ отвечала на его вопросы, испытывая такое чувство теплоты и счастья, облегчения и благодарности, оттого что он больше на нее не сердится. Наблюдая за ним, она отметила высокую чувственность, излучаемую его тонкими чертами лица, а также легкие морщинки, которые уже показались в уголках его глаз. Она вспомнила, как ее отец однажды произнес: «Чем больше человек напрягается, тем труднее ему противостоять грубости и жестокости жизни».

Они еще немного поговорили, а затем, когда еда была подана с двумя бутылками вина – красным и белым – почти невероятного, утонченного вкуса, они какое-то короткое время ели молча. Когда Элоэ покончила с блюдом земляники и ожидала, пока принесут чашку с ароматным черным кофе, она сказала:

– А теперь у меня есть еще одна вещь, за которую я хочу вас поблагодарить – за второе такое восхитительное угощение, которое мне когда-либо доводилось отведывать.

– Да, обед был прекрасен!

– Вы не смеете его так недооценивать, – воскликнула Элоэ. – Я наслаждалась каждым своим глотком, и мне не верится, что в природе может существовать такое вино, которое своим вкусом напоминает о солнечном свете, закупоренном в бутылку.

– Мы передадим ваши слова владельцу. Наиболее короткий путь к сердцу любого француза – это похвалить его кухню и его винные погреба.