— Например?

Шарлотта нетерпеливо подвигала заварочный чайник; другой, на плите, неохотно выдохнул облачко пара, но еще не закипел.

— Бордель. Или любовник. Или шантаж… Там, где деньги, всегда есть то, из-за чего могут убить. Может быть, Теодора шантажировала кого-то, используя полученную от Мины информацию, и они поссорились из-за денег.

Питт блекло улыбнулся.

— Да уж. Недоброе у твоей Мины воображение. И язычок ему под стать. А ты уверена, что это она так сказала, а не ты сама за нее додумала?

— Олстон несколько раз упомянул, какая Мина была проницательная, как хорошо разбиралась в людях и характерах, особенно в не самых лучших их проявлениях. Но он также говорил, что она никому ничего не рассказывала. — Шарлотта потянулась наконец за чайником. — Я все-таки думаю, этот вариант менее вероятный. О другой возможности рассказывала сама Мина. И рассказывала с удовольствием, смакуя, как будто знала что-то. — Она налила воды в заварочный чайник, накрыла его крышкой, отнесла к столу и поставила на оловянную подставку. — Это касается смерти Отилии Чаррингтон, внезапной и необъяснимой. На здоровье она не жаловалась, а потом вдруг семья возвращается из деревни и объявляет, что она умерла. Вот так, ни с того, ни с сего! Никто не сказал, из-за чего она умерла, никто не пригласил на похороны, и с тех пор о ней вообще никто не вспоминает. Мина, наверно, намекнула, что дело связано с чем-то постыдным, возможно, с неудачным абортом? — Она поежилась, подумав о Джемайме, спящей наверху, в розовой кроватке. — Или ее убил любовник? Или это случилось в каком-то неподобающем месте, вроде борделя? А может, она сама сделала что-то такое ужасное, что ее убили свои же родные!

Питт посмотрел на нее задумчиво, но молча.

Шарлотта налила чай и подала ему чашку.

— Знаю, жестоко. И поверить трудно. Но ведь с убийствами, по-моему, всегда так бывает. Всегда верится с трудом, пока кого-то не убивают. А Мину убили, так ведь? Ты же знаешь теперь, что она себя не убивала.

— Не убивала. — Питт отхлебнул чаю и обжегся — пальцы еще не отошли от холода и не почувствовали, какая горячая чашка. — При вскрытии в желудке нашли ликер, и я думаю, что яд в него добавил кто-то другой. В спальне у нее нашли пустую бутылку с осадком и стакан. То, что Мина выпила тогда, когда выпила, cordial wine, дело случая, и сколько бутылка там простояла, сказать невозможно. И поставить ее туда мог кто угодно и когда угодно.

— Нет, если ей хотели закрыть рот, — заметила Шарлотта. — Если ты кого-то боишься, то и убрать его хочешь поскорее, пока он не заговорил. Томас, я считаю, что Любопытным Томом была Мина. И чем больше думаю, тем больше в этой мысли укрепляюсь. Она слишком увлеклась подглядыванием и в какой-то момент увидела то, что стоило ей жизни. — Шарлотта посмотрела на свою чашку с вихрящейся над чаем змейкой пара. — Интересно… Те, кого убивают, обычно не очень приятные люди. Есть в них что-то, какой-то изъян, который как будто сам накликает убийство. Я, конечно, имею в виду не тех, кого убивают из-за денег. Взять хотя бы трагических героев Шекспира — достаточно одного-единственного душевного порока, чтобы замарать все остальное, вовсе не обязательно плохое. — Она размешала чай, хотя сахар в него не положила. Пар сгустился. — Любопытство убило кошку. Если бы Мина не стремилась все обо всех узнать… Интересно, знала ли она про Поля Аларика и мамин медальон?

Странно, что Шарлотта как будто и не боялась. Кэролайн вела себя глупо, но ни злобы, ни страха в ней не было, и убивать бы она не стала. У Аларика таких причин тоже не было.

Томас вскинул голову, и Шарлотта с опозданием поняла, что еще ни разу не назвала при муже это имя. Конечно, забыть его после событий на Парагон-уок Питт не мог.