— Мяу, — сказал Раффлс.

Глава 11

— «Мэрилендское ржаное виски Кесслера», — произнес Марти Гилмартин, разглядывая бокал на свет. — Звучит так, словно коридорный несет твой заказ. — Он отхлебнул немного и посмаковал напиток. — Сладкий, но не слишком. Однако сомневаюсь, чтобы я предпочел его скотчу.

— Понятно.

— Но в нем есть свой вкус. Довольно насыщенный. Я бы даже сказал — властный. — Он сделал второй глоток. — Очень американский напиток, не так ли? Впрочем, я не знаю никого, кто бы его пил. Тем не менее кто-то же пьет. Бутылка не была покрыта пылью.

Я вначале спросил, есть ли в клубе ржаное, не смесь, а чистое ржаное виски, и официант принес нам бутылку «Кесслера». Я принялся изучать ее, как энофил разглядывает бутылку, пытаясь понять, действительно ли вино разлито в таком-то шато. Когда я сказал, что меня все устраивает, он унес бутылку и вернулся с парой наполненных бокалов, после чего за дело взялись мы — стали пить виски.

— Я даже могу представить, как его заказывает Джон Уэйн, — продолжал Марти. — На экране, так сказать. Вваливается в салун. Там моментально воцаряется тишина. И тоном, не допускающим возражений, рявкает, обращаясь к бармену: «Р-р-ржаное виски!» — подчеркивая каждый слог. — Он сделал еще глоток. — Становится все лучше и лучше.

Мы сидели в нижнем холле его клуба на Грамерси-парк. Оба в синих блейзерах и галстуках в полоску, но Марти выглядел куда элегантнее. Впрочем, он всегда так выглядит. Высокий, поджарый, с серебристой шевелюрой, со взглядами и манерами джентльмена из рекламы «Знаменитого человека» или клуба типа «Претенденты», где стены увешаны портретами великих актеров прошлого — Бэрриморов и Бутов. Они все выглядят одновременно франтовато и изысканно, как и мой собеседник.

Марти — бизнесмен, инвестор и совсем не актер, если не считать, конечно, что он тоже играет свою роль в драме под названием «Жизнь». Но среди «Претендентов» много неактеров — для вступления в клуб, судя по всему, определяющее значение имеют желание и чековая книжка. В списке членов клуба Марти числится как театральный патрон, то есть время от времени он посещает спектакли. Но отношения Марти с театральным миром чуть поглубже. Он — «случайный ангел» внебродвейских постановок и за многие годы выработал привычку общения с глазу на глаз с отдельными представителями актерской профессии.

Точнее, с отдельными представительницами.

— Сегодня в «Дейли ньюс» написали, что она — актриса, — сказал я, поднимая бокал с ржаным. — Я бы, пожалуй, и сам догадался.

— Айзис, ты имеешь в виду?

— Айзис Готье. Она красавица, Марти, клянусь!

— Это не то, что ты думаешь, — произнес он и словно поразился своим словам. — Неужели я так сказал? Нет, ты все правильно думаешь, просто я хочу внести некоторые поправки. Это не совсем то, что ты думаешь.

— Согласен.

Он поднял свой бокал, обнаружил, что тот пуст, и знаком подозвал официанта. Когда наши емкости наполнили вновь, он отхлебнул глоток и глубоко выдохнул.

— Боюсь, ты не знаком с моим другом Джоном Консидайном.

— Боюсь, что ты прав.

— Да и откуда? Он биржевик, торгует акциями. Яхты, гольф…

— Он член вашего клуба?

— Нет, хотя я предлагал ему вступить. Он, так сказать, театральный патрон.

— Так сказать.