За ее спиной раздавались звуки равномерно вонзающегося в снег альпенштока отца Ансельма, свистящее дыхание отца Дроза, скрип по снегу саней Сильвейна.

Впереди сверху все еще продолжали скатываться толстые глыбы льда — последствия обвала. В воздухе кружилась снежная пыль, покрывая щеки Лорелеи.

Ледяные сумерки отбрасывали лиловые тени на валуны и огромные сугробы. Бард и Красавица яростно разрывали лапами снег. Время от времени собаки лаем подавали знак спасателям.

Наконец Лорелея и ее спутники добрались до собак и начали разгребать завал. Руки в варежках проворно работали рядом с огромными мохнатыми лапами. Снег летел в лицо спасателей. Для этих людей и собак было неважно, кто оказался жертвой на этот раз: беженец из Италии перед наступлением армии Бонапарта, дезертир или наемник, преследующий его, странники, контрабандисты или искатели приключений — спасатели оказывали помощь всем.

— Думаешь, он здесь не один? — спросил Сильвейн.

Отец Дроз энергично замотал головой, погружая руки по локоть в снег.

— Не похоже. Собаки роют в одном месте… Я что-то нащупал, — через минуту проговорил он. — Кажется, плечо. Бард, поаккуратнее.

Пес подошел к нему и принялся разгребать снег, стараясь не поранить пострадавшего. Над ними стоял отец Ансельм. В одной руке он держал альпеншток, а в другой — лампу. Язычок пламени яростно отплясывал на ветру. За спиной монаха Сильвейн готовил сани.

Отец Дроз и Лорелея освободили из снежного плена плечи человека и его голову в плотно облегающей шерстяной шапке. Лорелея осторожно подсунула руку под голову, слегка приподняла ее и смела с лица снег. Мужчина.

В желтом свете лампы лицо было похоже на странную восковую маску. Глаза уже запали. Если он еще не умер, то скоро умрет. На сердце девушки камнем легла печаль. Еще одна жизнь, утраченная по капризу суровых гор, которые она и любила, и ругала.

Еще несколько минут, и мужчину откопали из-под снега. Красавица вытянулась вдоль тела жертвы, согревая его своим теплом. Барри лизал неподвижное лицо, а отец Ансельм исследовал ближайшие сугробы, выискивая других пострадавших. Мужчина застонал и затих.

— Он живой! — воскликнула Лорелея. — Месье! — Она осторожно потрясла его за плечо. — Мы здесь чтобы помочь вам. Вы один? — Она повторила вопрос по-итальянски, по-немецки. В ответ он только стонал.

— Мне не нравится, как выглядит его рука, — сказал отец Ансельм, обращаясь к Лорелее. — Давайте перенесем его в сани.

Отец Дроз и Сильвейн перевернули тело мужчины с боку на бок, а девушка расстелила под ним одеяло, на котором пострадавшего понесли в сани. Отец Ансельм начал молиться, а Лорелея шепотом повторяла его слова. Молитва исходила прямо из их сердец. Слишком много смертей видели они, познали очень много горя.

— Ищите еще, друзья мои, — приказал отец Дроз собакам. Красавица и Бард послушно обнюхивали место завала, а Барри неуклюже носился вокруг них. Судя по поведению собак, Лорелея решила, что под снегом других пострадавших не было.

— Нельзя больше терять время. Необходимо отвезти его в приют, — сказал Сильвейн.

Монахи, поддерживая со всех сторон сани, на которых лежал завернутый в одеяла высокий мужчина, осторожно скатили их по склону.

Испытывая одновременно надежду на его спасение и страх, Лорелея побежала вперед, чтобы все подготовить к приему пациента. К тому времени, как остальные добрались до лазарета, они с отцом Джулианом разожгли огонь в железной печке и согрели постель медными чайниками, наполненными раскаленными угольками. На низком столике рядом с кроватью были разложены инструменты, аккуратно расставлены пузырьки с лекарствами. Металлическая лампа с абажуром освещала кровать, отбрасывая на стену причудливую тень.