С этими словами он шагнул вперед и стиснул руку норвежца. Оба улыбнулись, потому что место кровопролития должна была занять торговля. Я шумно выдохнул и хлопнул Эльхстана по спине. Жители Эбботсенда встречали чужеземцев радостными улыбками и рукопожатиями. В воздухе витало облегчение. Люди едва избежали смерти.

Вульфверд удалился к себе в церковь, бормоча проклятия.

Гриффин проводил его взглядом, покачал головой и сказал скандинаву:

— Он опекун наших душ, Сигурд, но человек должен думать и о своем теле. Ты и я пока что еще живы. Если мы можем взаимовыгодно торговать друг с другом, то мне нет никакого дела, поклоняешься ты собачьему хвосту или кривому дереву. — Охотник поднял руки. — Главное, чтобы мы жили в мире и верили друг другу. Именно это делает нашу жизнь лучше.

Сигурд кивнул, ткнул рукой в сторону удаляющегося Вульфверда и заявил:

— Да, англичанин, мой годи — так мы называем наших жрецов — тоже частенько готов мне уши отгрызть. Что ж, пусть они довольствуются своими кислыми яблоками. Им суждено жить в нищете. Мы же будем обмениваться серебром и мехами!

— Согласен, — сказал Гриффин и тотчас же нахмурился. — Разумеется, мы должны послать гонца к нашему магистрату. Он выплюнет зубы от злости, если узнает, что вы высадились здесь и не заплатили налоги. — (Тут Сигурд наморщил лоб и почесал бороду.) — Не беспокойся, скандинав, — продолжал охотник, положив руку ему на плечо. — Если мы поторопимся с нашими делами, то вы успеете убраться из деревни до того, как Эдгар притащит сюда свою жирную задницу. — Он пожал плечами. — Мы не собираемся мешать вам отплывать, это уж точно.

Сигурд обернулся. Его люди вытаскивали мечи из земли и вытирали лезвия.

— Наше оружие останется в ножнах, — заверил норвежец охотника, увидев, что тот, как и остальные англичане, забеспокоился.

— Твоего слова мне достаточно, Сигурд, — сказал Гриффин и торжественно кивнул. — Теперь я переговорю со своими людьми.

Сын Гаральда пожал ему руку, еще раз выражая полное доверие. Охотник вернулся к англичанам и начал отвечать на вопросы самых влиятельных жителей деревни.

Сигурд повернулся ко мне и спросил по-норвежски:

— Как тебя зовут, красноглазый?

— Озрик, господин. А это Эльхстан, мой хозяин, — добавил я, гадая, как могу находить нужные слова на чужом языке.

— Ты служишь этому старому немому козлу? — удивленно усмехнулся Сигурд. — Ладно, я все понял. Ты не любишь, когда тебе указывают, что надо делать.

— Уверяю вас, у моего хозяина много других способов добиваться желаемого, — с улыбкой сказал я.

Тут Эльхстан раздраженно похлопал меня по плечу и покрутил ладонью, изображая плавающую рыбу. Я отрицательно покачал головой. Старик недовольно поморщился и удалился шаркающей походкой. Он понял, что ему сегодня придется обойтись без макрели, и ничуть этому не обрадовался.

— Где ты выучился нашему языку? — продолжал Сигурд.

— Я сам не знал, что могу говорить на нем, мой господин, — ответил я. — До сегодняшнего дня.

— Жрец Белого Христа не любит тебя, Озрик, — сказал Сигурд, проведя большим пальцем по лезвию меча, чтобы вытереть с него грязь.

— Здесь многие меня боятся, — сказал я, пожимая плечами.

Сигурд свел в нитку толстые губы и кивнул.