— Где твой приятель? — спросила она, села и стала осматривать свои исцарапанные ноги.

— Не знаю, — сказал я и поднялся.

Флоки Черный не разбудил меня, чтобы я сменил его на ночном дежурстве. Я поднялся на вершину дюны и посмотрел на восток, туда, где был лагерь уэссексцев. Однако солончаковое болото у берега было скрыто грядой невысоких холмов.

Я сбежал вниз, схватил меч, взял Кинетрит за руку, вывел ее из укрытия и сказал:

— Пошли!

Англичан нигде не было. Их шатры оставались на месте, но лошади исчезли. Трупы тоже куда-то пропали.

«Змей» по-прежнему стоял на якоре.

— Слава Одину, они не спалили корабль! — воскликнул я, глубоко дыша и упиваясь видом дракара, покачивающегося на волнах.

— Но это, скорее всего, означает, что воины вернутся, — заметила Кинетрит. — Вероятно, они ушли в крепость Эльдреда, чтобы собрать ополченцев.

Она была права. Англичане понимали, что два человека не смогут управиться со «Змеем». Они вернутся с оружием, чтобы прикончить нас.

— Ворон! — окликнул меня чей-то голос. — Какое чудесное утро, ты не находишь?

Я посмотрел вниз и увидел Флоки. Он тащил по гальке какой-то сундук, окованный железом, направляясь к «Змею».

— Ты мне поможешь или как?

— Серебро ярла Сигурда? — спросил я, спускаясь вниз. — Но мы же не сможем вывести «Змей» в море вдвоем.

— Посмотри на запад, красноглазый! — крикнул Флоки, выпрямился и подбоченился.

Я так и сделал, но ничего не увидел, поэтому поднялся выше, взглянул снова и тогда заметил воинов в шлемах, со щитами за спиной. На древке копья развевалось красное знамя.

— Это же Сигурд! — воскликнул я. — Флоки, хитрый ты пес, это же наш ярл!

— Разумеется, он! — ответил норвежец, и даже на таком расстоянии я разглядел у него на лице улыбку. — Сиськи Фрейи, парень, а кто еще это может быть?

Я подбежал к Кинетрит, заключил ее в объятия и закружил в воздухе, вопя от радости. Наконец-то пришел мой ярл.

* * *

— Я же велел тебе уходить домой и воспитывать детей! — прогремел Сигурд, спускаясь по склону дюны, заросшей травой, к солончаковому болоту.

За ним шли скандинавские воины с горящими глазами, жадно вдыхавшие соленый морской воздух.

— Оставь парня в покое, Сигурд, — заметил Улаф, и широкая улыбка рассекла его косматую бороду. — У него будет для этого много времени, когда мы станем богатыми. — Кормчий обхватил меня за голову, привлек к себе и поцеловал в лоб. — Ты молодец, Ворон. Спасибо за то, что присмотрел за «Змеем», — добавил он и провел по моей голове костяшками пальцев.

— За это нужно благодарить Флоки Черного, Дядя, — рассмеялся я. — У меня хватило забот присматривать за самим собой!

— Смех — бальзам для души, — вылетел из кучки воинов чей-то знакомый голос.

— Отец Эгфрит? — спросил я, понимая, что этого не может быть, поскольку монах был убит.

Тут норвежцы расступились. Они словно спешили отойти от мокрой собаки, которая собиралась встряхнуться. Я увидел перед собой Эгфрита, опирающегося на сломанное древко копья. Голова монаха была обмотана окровавленными тряпками.

— Но я же видел, как Глум тебя убил! — воскликнул я, не в силах оправиться от потрясения.

Некоторые воины схватились за амулеты и рукоятки мечей, отгоняя зло. Кинетрит подбежала к нам и заключила коротышку монаха в объятия.