|
От металлического шара отходили тоненькие изогнутые трубочки, по которым струилась прозрачная голубоватая жидкость. Кажется, я нашел то, что искал. Первой моей мыслью было разнести вдребезги все эти приспособления, но вряд ли эту идею следовало считать хорошей. Погром в химической лаборатории, напичканной ядами и кислотами, мог привести к катастрофическим последствиям, а потому, уничтожая прибор для Великого Деланья, надо было проявлять максимум осторожности. Подумав, я решил для начала загасить пылавший под треногой огонь – реакция проходила при определенной температуре, и резкое охлаждение смеси могло загубить все труды Ворона.
Варево, томившееся в металлическом шаре, булькало, шипело, издавая довольно жуткие, похожие на стоны звуки. Признаюсь, такое соседство здорово действовало мне на нервы, но я старался преодолеть закравшийся в душу страх. Надо было делать свое дело и не давать воли чувствам. Возле стены зала находился большой ящик, до краев наполненный мелким сухим песком. Не без труда подтащив его к очагу, я швырнул в пламя первую лопату песка. — Кумара! Шикалу, Ликалу, Кумара! От неожиданности я вздрогнул, выронил лопату. Глаза, смотревшие на жаркое пламя, не сразу привыкли к темноте, но потом я различил вошедшую в зал старуху–цыганку. Она и раньше–то не отличалась красотой, но в этот момент выглядела как самая жуткая, отвратительная ведьма. Сгорбленная, с крючковатым, упиравшимся в подбородок носом, космами спутанных волос, цыганка смотрела на меня с лютой ненавистью, и в ее глазах сверкали отсветы дьявольского огня: — Хив, хив, згин… – бормотала она, медленно приближаясь ко мне. – Хив, хив, згин! За спиной бушевал огонь, отступать было некуда, а я совершенно растерялся, не зная, что делать. Возможно, следовало просто оттолкнуть старуху, но для меня было немыслимо поднять руку на пожилую женщину. — Уходите! Я все равно сделаю то, за чем пришел! — Кумара! Она не понимала, а скорее просто не желала понять меня. Вот скрюченная рука извлекла из–под лохмотьев маленький мешочек, наполненный сухими травами. Я знал, что стоит ведьме бросить щепотку этого зелья в огонь, как ядовитый дым превратит меня в послушного раба, с которым можно будет сделать все, что угодно. — Вихада, ксара, гуятун! Времени для раздумий не оставалось. Развернувшись, я, что было сил, заехал ногой по раскаленному шару, рассчитывая одним ударом сбить его с треноги. Не получилось. Тяжелый сосуд остался на своем месте и только начал раскачиваться из стороны в сторону. Тоненькие трубочки порвались, брызги прозрачной голубоватой жидкости полетели во все стороны… Отчаянно взвизгнула цыганка, я инстинктивно подался назад, увернувшись от раскаленной капли, прижался к стене. Ведьма очутилась рядом, но она больше не интересовалась мною – теперь ее занимало только спасение собственной жизни. Похоже, мы влипли по полной программе – жидкость, выплескивавшаяся из раскачивавшегося во все стороны фыркающего шара, была смертоносна. Падавшие на пол капли мгновенно прожигали там глубокие отверстия, входя в плиты, как раскаленная дробь в сливочное масло. Амплитуда становилась все больше, шар, наполненный страшной жидкостью, вот–вот был готов сорваться с треноги, и я понимал – если это произойдет, никто не сможет выбраться из замка живым. Старуха бормотала под нос заклинания, от которых не было никакого толка, одна из капель, упавшая в полуметре от моей головы, медленно сползала по стене, образуя глубокую борозду с гладкими, дымящимися краями. Надо была удирать отсюда, но между выходом и мной находился шатавшийся на треноге раскаленный сосуд, плевавшийся ядовитыми брызгами. Вряд ли я когда–либо смогу забыть этот миг своей жизни, когда вся вселенная сжалась до размера страшного шара, все сильнее и сильнее клонившегося на бок. Еще мгновение, и должно было кончиться все… Пора было прощаться с жизнью, но тут я заметил, что шар начал потихоньку успокаиваться, решив пощадить нас всех и остаться на своем месте. |
