Поэт пребывал в сказочной эйфории, путешествуя по мистическим садам. Это Муха сразу понял, едва увидел сидящего на корточках Шоди под сенью развесистого можжевельника.

– Почему в одиночестве, сосед? Здравствуй.

Парень присел рядом. Шоди протянул для приветствия обе руки. Веки его были полуприкрыты, и на лице блуждала улыбка. Он философски изрек:

Мухаммад точно не мог определить, приходилось ли ему слышать этот стих раньше и является ли он собственным сочинением Шоди или Хайяма, но слова ему понравились. Муха восхищенно вздохнул. Стараясь попасть в тональность настроения Шоди, он напомнил ему о цели своего визита:

– Не хочу срывать тебя с волны, но я по делу…

Шоди медленно задрал штанину, из носка вытащил коробок, долго разглядывал его с обеих сторон, открывал, принюхивался, мял руками клейкие листья с засохшей пыльцой и нерешительно отдал Мухаммаду, будто очень не хотел расставаться с товаром.

– А! – наконец выпалил Шоди.

– Сколько? – деловито поинтересовался Муха, переводя беседу в практическое русло.

– Трешки – не жалко? Я отстегнул «на пяточку», теперь вот – убитый. Время сколько?

Он посмотрел на циферблат часов Мухаммада. Взгляд долго фокусировался, разъезжаясь вместе со стрелками в разные стороны.

– «Ориентс» – это что значит? Восток? По восточному времени – я уже три часа как убитый.

Шоди пробило на смех. Даже когда Муха уходил от него, сосед все еще не мог справиться с припадком веселья.

Дома Муху тоже встретили раскатом дружного смеха.

– Твой отец меня неправильно понял, – потрепал его по плечу Антон Адамович. – Не стоило беспокоиться и тебя напрягать.

– Да ладно, – добродушно отмахнулся Мухаммад и стыдливо потупил влажные, как у коровы, глаза. – Дядь Тош! – Неожиданно для самого себя, Муха решил развеять некоторые свои сомнения: – А почему русские называют травку дерьмом, дрянью, наркотой. Боятся, что ли?

– Если реально… – почесал Антон за ухом, – серьезные опасения есть. – Ему на ум пришла грубая аналогия: – Ты мог бы мне объяснить, почему индейцы вымирали целыми племенами не только от занесенных на их континент европейских болезней, но и от той же самой пресловутой водки?

Мухаммад перевел взгляд на отца. Мирзо хмыкнул, но в разговор встревать не стал. Антон воспользовался паузой. Он доподлинно не знал, где вообще культивируется конопля, кроме как на Востоке. Индия, Китай – вплоть до Средней Азии и Кавказа. Листья американской коки оказались так же губительными для европейцев, как и опиумная культура. Он задумался о феноменальных особенностях человеческого организма. Один способен глотать кактусы, у другого свербит в животе от неочищенного персика. То, что одному жизненно необходимо, может обернуться смертельной мукой другому. Где она – Срединная Линия? И какие условия нужны, чтобы усвоить в одночасье многовековую культуру?.. Антон размышлял о растении, которое создал Творец, но то, что он произнес вслух, оказалось гораздо шире конкретного понятия:

– Нет культуры – нет традиции, нет иммунитета. – Давящее чувство, вызванное самой темой разговора, улетучилось, Скавронский повеселел. – От водки Россия-матушка не вымерла, – смеясь, добавил он, – а вот от этого – кто знает? Может, и пробовать не стоит…

– А вы? – с улыбкой спросил Муха.

– Что – я?

– Будешь? – не глядя на него, спросил Мирзо.

– Я здесь не за этим.

Мирзо постучал папиросой по ногтю большого пальца, утрамбовывая траву, крикнул жене:

– Зарина? Аспак где?

Она вошла, незаметно зыркнув глазами на мужа.