– Что теперь? – спросил Бейнир немного обеспокоенно, видя, что мы уходим все дальше от товарищей, надежно укрывшихся в Гердовой Титьке.

– Теперь маши секирой, да погрознее, – ответил я. – И не просто так маши, а на ходу. Только меня не задень этой чертовой штукой.

Я шел вперед не оборачиваясь, уверенный в том, что датчанин делает то, что я ему велел, – сзади слышалось, как древко шлепает у него в ладони, когда он перехватывает секиру. Еще я знал, что скоро у Бейнира будут болеть плечи и гореть мускулы, но рассчитывал на то, что силач слишком горд и не остановится, пока я не скажу.

Мы отошли далеко от Гердовой Титьки и остались одни в чистом поле. Меня потряхивало изнутри, я чувствовал себя как мышь, которая высунулась из норы под хищным взором сов, и с трудом удерживался от того, чтобы не выхватить меч из ножен и не выставить его перед собой, как отец Эгфрит – крест. Он всегда так делал, будто один вид креста способен освежевать язычника.

– Слышу, ты машешь все медленнее, – укоризненно сказал я Бейниру, слизывая соленый пот с губы.

– Иди к черту, щенок, – рявкнул он, тяжело дыша.

– Еще немного, – сказал я. – Нас заметили.

Синелицые подходили ближе. Пешие тащились за всадниками, и все они что то кричали, подбадривая человека, который легким шагом шел впереди.

– Смотри ка, тоже единоборца выбрали, – сказал я могучему датчанину. – Но тебе не о чем беспокоиться. В нем мяса совсем нет.

– Угу, этот темнокожий сукин сын идет как баба, – сказал Бейнир, по прежнему описывая секирой круги в воздухе.

– Ты ему причиндалы отхватишь и не заметишь, – продолжал я подбадривать Бейнира.

На самом деле поединок не должен был состояться. Дымок на берегу, который дозорные углядели с мостков, был знаком Сигурда, что корабли причалили и готовы к бою. Я вытащил Бейнира, просто чтобы подманить синелицых поближе, затащить в ловушку поглубже и отвлечь от того, что происходит на берегу. Однако теперь они приближались – я уже чувствовал их запах, – и, похоже, Бейнир все таки пустит секиру в дело.

– Торовы яйца, Бейнир, хватит! – сказал я, отступая от проносящейся в воздухе секиры подальше. – В глазах уже рябит.

– Биться то мне с ним придется? – спросил он.

Лицо его было все в поту, крупные капли стекали с бороды.

– А сам то ты как думаешь? – спросил я.

Он пожал плечами, прикусив губу. Потом опустил секиру, прислонил ее к ноге и вытер потные ладони о штаны.

– Только не убивай этого тощего сукиного сына слишком быстро, – сказал я. – А то нас прикончат и мы не увидим, как Сигурд разорвет всех на части.

Я смерил глазами синелицего, который шел впереди, и увиденное мне не понравилось. Худощавый и жилистый, он двигался с расчетливой грацией кошки. Обычно самый сильный воин бывает похож на тролля. Как Свейн Рыжий или тот франк, который запрыгнул на борт «Змея», но этот был невысок, а значит, ловок. На бедре его болтались ножны с кривым мечом, а под длинными желтыми одеждами, расшитыми красными цветами и прихваченными на талии красным кушаком, виднелись железные пластинки, похожие на рыбью чешую. Горло и подбородок защищала кольчуга, а на голове у него, в отличие от большинства синелицых, были не тряпки, а заостренный кверху шлем.

– Этот дохляк похож на краба, – пробормотал Бейнир. – Чтоб добраться до мяса, надо расколоть панцирь.

– Твой топор рассечет его, как горячий нож – мед, – сказал я. – Надеюсь, ты его хорошо наточил.

– Ему хватит, – ответил Бейнир, когда синелицые остановились перед нами.

Кони заржали, выпуская дымящиеся струи мочи на пыльную землю.

Сердце колотилось в груди, как заживо похороненный человек в стенки гроба.