|
Но вся Европа, во всяком случае, вся аристократическая ее часть, утверждала обратное. И хотя прекрасные каштановые волосы, нежнейшая белая кожа, точно наилучший шелк, не являлись измышлением льстивых дворцовых пиитов, однако выразительные карие глаза шотландской королевы, пожалуй, казались посаженными чересчур близко, да и нос, пусть и правильной формы, был длинноват. В остальном же она была вполне хороша, и если бы не какое‑то странное, неуловимое впечатление жесткой решительности, не сходившее с лица венценосной узницы, ее привлекательность невозможно было бы оспаривать. Сейчас же она до смешного напоминала «несгибаемую борцицу за права женщин быть мужчинами», наряженную в повседневное платье состоятельной горожанки Елизаветинской эпохи.
– Вы пришли освободить меня?! – с места в карьер набросилась на Рейли истосковавшаяся по общению беглая королева. Понятное дело, эта знаменательная фраза не могла остаться незамеченной оставленным на корабле Лисом. – «Та не, чисто так, от экскурсии отбился», – не замедлил вставить он. – «Капитан! Вопрос в порядке ознакомления с окружающей средой. Ты ж в этих краях вроде как абориген?» – «Не совсем», – счел необходимым уточнить я. – «Но в Лондоне бывал частенько». – «Это хорошо», – удовлетворенно растягивая слова, заметил Рейнар. – «Я это к тому, что ежели нас в какой‑нибудь здешний каземат запроторят – отсюда ж выбираться надо будет! Я ж надеюсь, ты тут все ходы и выходы знаешь». – «Не знаю», – честно сознался я. – «А вот это ты зря». – Голос Лиса был суров. – «Это ты напрасно. На фига ж ты здесь шарился, если не знаешь, как отсюда когти рвать. Эдак мы по твоей милости зависнем в темнице сырой, шо тот бедный товарищ, махая крылом». Увы, великий и могучий русский язык моего напарника становился порою слишком могуч для восприятия. – «Мне надо было здесь поработать с архивами», – начал оправдываться я. – «К тому же здесь хранятся драгоценности английской короны…» – Да?!! А вот с этого места поподробнее. – В тоне моего верного соратника появился столь неприкрытый и однозначный интерес, что я невольно осекся, понимая, что сболтнул лишнее. От дальнейших объяснений меня избавил приход, вернее, прибег уже знакомого нам боцмана с «Дерзновения». Полы его куртки торчали из‑под черненого панциря с золотой насечкой. Судя по богатству отделки, раздобытого в арсенале Белого Тауэра. – Милорд! – становясь во фрунт, сказал он, переполняясь важностью момента. – Перед воротами – лорд‑канцлер и с ним еще два каких‑то джентльмена из Тайного совета, а с ними еще люду всякого звания набилось без счета. Велите принять или… – Боцман выразительно провел ребром ладони по стальному горжету[17]. Рейли вопросительно поглядел на Марию Стюарт, не столько испрашивая у нее позволения действовать, сколько пытаясь узнать, не желает ли она что‑либо сказать по поводу столь неурочного визита. Впрочем, неурочного ли? Лондон, столица Британии, со всеми предместьями, а может, и со всеми торговцами, съехавшимися повыгоднее продать товар на многочисленных рынках города, вряд ли насчитывал более двухсот тысяч жителей. Стоит ли удивляться, что после перестрелки с отрядом Дадли, после недавней канонады, а тем паче после появления на лондонских улицах обезоруженных йоменов королевской стражи, столицу охватила тихая паника. Представляю, какие слухи сейчас передавались из уст в уста от Уайт‑Чепл до самого Вестминстерского аббатства! То, что пираты напали на город, – так это яснее ясного. |
