Несмотря на злость и обиду, я расхохоталась. Потом резко замолчала и задумалась. Смех смехом, но проблему это нисколько не решало.

    Когда на долину опустилась ночь, я осторожно выскользнула из хижины и вновь направилась к Танаю. Раз не получается избежать проблемы, значит, нужно смело посмотреть ей в лицо. Я решила спокойно поговорить с тизарром и попытаться убедить его в неправильности принятого им решения. Так как после происшествия его наверняка весь день караулил папочка, а завтра на душещипательные беседы попросту не будет времени, выходит, ночь - самое подходящее время.

    Такого понятия, как огонь, у тизарров не существовало в принципе. К счастью, дорогу я знала отлично, успев ее выучить за время тренировок. И плюс ко всему ночи в долине не были настолько темными, как в моем мире. Вместо бесчисленных звезд и привычной Луны, небо мягко светилось равномерным бордовым светом. Облаков, кстати, здесь тоже не существовало.

    Я неслышно скользнула в хижину, радуясь тому, что двери в плетеных строениях никогда не запирались. Понятия воровства у тизарров, к счастью, не существовало и в помине. Растерянно остановилась возле лежанки.

    Сквозь окошко наверху в хижину проникал слабый бордовый свет. Танай спал, свернувшись клубком. Вот это гибкость! Нормальный человек ни за что и никогда не сможет свернуться подобным образом. Может, стоит попросить, чтобы меня тоже научили сворачиваться клубком?

    В следующее мгновение я сама испугалась собственных мыслей. Во-первых, один уже учил и доучил до такой степени, что непомерную компенсацию затребовал! Неизвестно, что потребует второй. Если только попросить в учителя женщину? Хотя вряд ли Талейн обрадуется, если я по ночам буду сворачиваться клубком у него под боком. Для таких номеров у нас есть Тимошка. А мы уж лучше так, привычно, в обнимку.

    Воспоминания нахлынули так неожиданно и остро, что отозвались болью в груди. В глазах предательски защипало. Чувствуя, как подгибаются колени, я осторожно присела на краешек лежанки, стараясь не задеть спящего Таная, и вытерла слезы тыльной стороной ладони.

    Незнакомый цвет чужой ночи, тишина чужого дома, чужой мужчина в непривычной постели… Все чужое. Все не мое. Мое далеко. Я здесь, они там! Я без них, они без меня! Но мое сердце с ними.

    Этот другой не поймет моей боли. Просто потому, что он другой. Потому что привык получать все, что захочет. Почему я так думаю? Да потому, что венценосный папа сделает все, чтобы доставить радость любимому сыночку. Вот, пожалуйста, захотел меня, и папа готов уже завтра преподнести ему чужеземку на блюдечке с золотой каемочкой. А то, что у этой чужеземки есть своя любимая семья, это его нисколько не волнует.

    Разумеется, семья далеко, с этим никто не спорит. Вот только любовь расстоянием не измерить. Хотя какое у тизарров понятие о любви? Оно им чуждо. Особенно у правителя, который содержит целый гарем. А Танай по рождению должен заведомо привыкать к большому количеству женщин. Так что какое ему дело до моих чувств! Ему главное - исполнить свою прихоть. И неважно, что она сломает мою жизнь. Ведь с моей стороны это предательство по отношению к семье. Неважно, вольное оно или невольное. Так что зря я пришла сюда в надежде найти понимание. Ошибалась адресом.

    Поднявшись, я осторожно пошла к двери. Внезапно тишину нарушил тихий голос Таная:

    -  Не ух-ходи, Лайс-са. Я вс-се с-слыш-шал. Поверь, я и не думал, что с-своим предложением причиню тебе такую боль.

    Я обернулась и недоверчиво уставилась в его большие раскосые глаза. Танай уже сидел на лежанке, свесив на плетеный пол босые ноги.