Аль-Обайди расцвёл. Главный администратор, должно быть, предупредил, что он будет возвращаться через границу поздно ночью. Он поблагодарил таможенника, вышел к шоссе и скользнул на заднее сиденье лимузина. В нем был кто-то ещё и, похоже, тоже ждал его. Рот Аль-Обайди стал растягиваться в улыбке, когда взметнувшаяся к его горлу рука вдруг повалила его на пол. Руки посла оказались заломленными за спину, и на них защёлкнулась пара наручников.

— Как вы смеете? — закричал Аль-Обайди. — Я посол! Вы что, не знаете, с кем имеете дело?

— Знаем, — ответили ему, усаживая на сиденье. — Ты арестован за измену.

— Рад видеть вас вновь, сержант Кохен. Следует ли понимать это, что вы смухлевали в триктрак?

— Два дубля в финале — и я за рулём, профессор, а вот как курду удалось добраться до полуфинала — одному Богу известно, — сказал Кохен, запуская двигатель. — Но поскольку он мой приятель, все считают, что это я подделал кости.

— И где сейчас Азиз? — спросил Скотт.

— В кузове с мадам Бертой, — сказал сержант. — Там, где ему самое место. Имейте в виду, он знает подворотни Багдада не хуже, чем я кабаки Брикстона, так что он может оказаться полезным.

— А остальная команда?

— Фельдман с другими просочился через границу ещё ночью, — сказал Крац. — Они уже, наверное, ждут нас в Багдаде.

— Тогда им лучше держаться подальше от чужих глаз, — заметил Скотт, — потому что после воскресной бомбардировки смерть может оказаться для них наименьшим из зол в этом городе.

Крац промолчал, а сержант медленно подал многотонную машину со свалки и выехал на улицу. На этот раз дорога становилась шире с каждым поворотом.

— План, согласованный в Стокгольме, остаётся в силе? — спросил Скотт.

— С двумя уточнениями, — сказал Крац. — Вчера я все утро звонил в Багдад. После семи попыток мне удалось напасть на кого-то в министерстве промышленности, кто знал о сейфе, но вековая беда арабов в том, что, если они не видят вещь перед собой, они не верят, что она существует.

— Итак, нашей первой остановкой должно стать министерство промышленности? — сказал Скотт.

— Похоже на то, — ответил Крац. — Но мы хоть знаем теперь, что везём вещь, которая им нужна. А как, кстати, насчёт той вещи, которая им не нужна?

Скотт расстегнул молнию на сумке и достал картонную трубку.

— Выглядит не так уж внушительно, чтобы рисковать за неё жизнью, — сказал Крац, когда Скотт сунул её назад в сумку.

— А второе уточнение? — спросил Скотт.

Крац вынул из внутреннего кармана почтовую открытку и протянул её Скотту. С открытки на него смотрел Саддам Хусейн, обращавшийся к Совету революционного командования. Рядом с его головой был нарисован квадратик, заполненный звёздочками. Скотт перевернул открытку, и в глаза ему бросился знакомый почерк:

«Жаль, что вас нет здесь».

Скотт продолжал молчать.

— Обратил внимание на дату?

Скотт посмотрел на верхний правый угол: 4.07.93 г.

— Так что теперь мы знаем, где находится Декларация, и она также подтвердила точную дату, когда Саддам собирается раскрыть свой секрет перед всем остальным миром.

— Кто такая Этель Рабин? — спросил Скотт. — И как к тебе попала эта открытка?

— Ханна жила у неё на квартире в Лондоне. Её муж является легальным представителем МОССАДа в Англии.