Может быть, из-за этого его бог не откликался на призывы.

Зип разыскал эти старые камни на берегу реки и во время войны ведьм построил из них алтарь и не забывал его во время Революции. Он перенес камни своего алтаря на эту сокровенную улочку — носил камень за камнем, пока не собрал все и не возвел алтарь заново на Дороге Храмов. Ну, скажем честно, не прямо на самой улице, а на боковой аллее, совсем рядом с величайшими святилищами империи и коварных богов илсигов, оставивших свой народ…

Сперва у него ничего не вышло — собрать старинный алтарь никак не получалось. Зип складывал камни — но они рассыпались, иногда разбиваясь на части.

И когда он совсем уже отчаялся — откуда-то появился странный незнакомец и подсказал, какой камень надо класть на какой, — сказал, не колеблясь, совершенно уверенный в своих словах.

И что же?! Камни алтаря сложились вместе прочнее прочного!..

Зип знал, что это наверняка был очень необычный незнакомец — на лошади глинисто-грязного цвета, с поводьями, сплетенными из болотной травы, незнакомец, одетый в старинные, странные на вид воинские доспехи. Очень необычный — потому что у Зипа до сих пор волосы на голове вставали дыбом, когда он вспоминал о нем. И все же Зип священнодействовал над алтарем, втайне надеясь на еще одну такую встречу…

Этот странный незнакомец, как оказалось, появляется сейчас где угодно, в любом районе города. Зип видел его среди бела дня — тот как раз въезжал верхом на своей желто-серой лошади в Южные ворота Это было сразу после обеда. Его видели и ночью, при лунном свете — неподалеку от гвардейских казарм. Иногда видели, как он едет ночью вдоль берега реки — как будто разыскивая что-то, что потерял по дороге…

Если верить городским сплетням, звали странного незнакомца Пастухом, и однажды Зип сам видел, как Пастух остановился напротив развалин, в которых устроились пасынки, а потом проехал во двор…

Во двор с ветхой, полуразвалившейся конюшней, где пасынки держали своих лошадей.

Это не давало Зипу покоя, глодало его изнутри.

И он пролил свою кровь на древние камни алтаря, надеясь, что бог илсигов примет жертву и ответит ему. Да какая теперь разница — пусть это будет хоть дьявол илсигов, — только пусть это будет бог или дьявол коренного народа Санктуария, а не каких-нибудь гнусных иноземных захватчиков!

И вот, наконец, что-то засветилось в трещинах между камнями — засветилось, и почти сразу вновь погасло, исчезло.

— Чего ты хочешь? — вскричал Зип, упав коленями на грязный булыжник двора и ударив по коленям кулаками. — Что я должен сделать, чтобы меня услышали?!

До рассвета оставалось около часа. Было очень тихо. И в этой тишине Зип услышал медленный, гулкий перестук подков по каменистой мостовой на Дороге Храмов. Непонятно почему, но этот неторопливый стук подков показался Зипу зловещим, пугающим, таящим неведомую опасность. Ему казалось, надвигается самое ужасное, что только существует в этом мире. Зип знал, что за всадник соскочил с лошади, которая остановилась у поворота в его потайную аллею. Он знал, что за тень загородила узкий проход и кому принадлежит этот низкий, звучный голос:

— Ну, и чего же ты хочешь от богов?

— Н-не знаю… — признался Зип. Он стоял на коленях перед громадной тенью и чувствовал, как его пронзает ледяной холод и сам он становится холодным, словно утопленник, выловленный в Белой Лошади.