— Малыш, о чем ты молился?

— Я…

Нет, он молился не об отмщении. Кроме того, это опасно — ответить слишком быстро или, не дай бог, ответить как-то не так.

Зип чувствовал это. И еще он чувствовал, что влип в самую крупную неприятность за всю свою жизнь и жизнь его сейчас висит на волоске, и что…

О боже, он спал с ранканской женщиной и перестал жаждать мести, перестал спать с ней только ради того, чтобы попрать честь ранканки. Подумать только — теперь он спит с ней только потому, что она ему нравится, потому, что она совсем не такая, как остальные женщины ее народа, она добрая и хорошая, она может быть грубой, как портовая шлюха, и нежной, как сладчайшие мечты… Он привык к ней, к ее непредсказуемости, он никогда не мог сказать заранее, какой она будет, как не мог сказать, почему он чувствует именно то, что чувствует. Но Зипу было с ней необычайно хорошо, и он не смог бы с ней расстаться…

Он думал о разврате, стоя лицом к лицу со своим богом. Но по-другому просто не получалось, и вопросы поражали его прямо в сердце.

Незнакомец во второй раз спросил:

— О чем ты молился?

Это в самом деле был Пастух, собственной персоной. От него веяло ледяным холодом и сыростью.

— Не знаю, — признал Зип. И склонил голову, запустив пальцы в растрепавшиеся волосы. — Я больше ничего не знаю…

Пастух сказал:

— Никогда, слышишь, никогда не относись к богам с предубеждением.

— Пре… Пре… — что? — Зип рискнул поднять голову, глянул на огромную тень и увидел, как блеснули огненно-красным узкие глаза на тигриной голове, выраставшей из лошадиного торса.

— Сейчас объясню, — как ни в чем не бывало продолжал Пастух. — Не правильное стало правильным. Неприятности закончились. Жизнь понемногу наладилась, стала спокойной. Но этого ли тебе хотелось? Пойди на Базар — гадалки-предсказательницы за ломаный медяк наобещают тебе того же. Кровь стоит дороже.

Да этот незнакомец над ним просто смеется! Зип вскочил, схватившись за нож. В его душе клокотал безрассудный гнев. Человек может снести многое, но только не насмешки над его жертвой.

— Не правильное стало правильным, — не обращая внимания на его гнев, спокойно и веско повторил незнакомец. — А что, если ты тоже — не правильный? Что, если не было ранканцев, чтобы излить на них твой гнев и ненависть? Можешь ты представить свою жизнь без этого, а?

Зип не мог. Он не мог представить, где бы он сейчас оказался и как бы сложилась его жизнь, если бы не было Рэнке. Но Рэнке пал сам собой, и он, Зип, для этого совсем не понадобился.

— Ты спишь с ранканкой, — продолжал Пастух. — Тебе нужен Рэнке, парень, тебе нужна она — для того чтобы любить. Потому что, если ее не станет, у тебя вообще ничего не останется. Вот тебе и ответ. Ответ на твою молитву.

Зип опустил руки. Его била мелкая дрожь — он понимал, что все, сказанное Пастухом, правда.

Всадник на огромной лошади глинистого цвета проехал мимо. Подковы неспешно цокали по камням мостовой, все дальше и дальше в темноту, к святилищам богов, которые выстроились по обеим сторонам Дороги Храмов.

Свет на алтаре угас. Только воздух по-прежнему был очень холодным. И вдруг камни алтаря разлетелись во все стороны и покатились по булыжной мостовой.

И вскрикнул от боли — руку обожгло ужасным холодом.

На воротах, которые светились в предрассветной мгле призрачным голубым светом, сам собой вдруг лязгнул засов — и они открылись, словно приглашая войти. Тасс застыл на месте, испугавшись до полусмерти и в то же время испытывая нестерпимое желание войти. Что-то настойчиво нашептывало ему — с истинно воровским пренебрежением к греху и благоразумию, — что надо бы получше ознакомиться с этим местечком.