В комнате воцарилась мертвая тишина. Даже за окном стало очень тихо.

«Они меня разыгрывают, – сказал кто‑то в Машиной голове. – Не может быть, чтобы все это было всерьез!»

Но быстрый осмотр всех сидящих за столом убедил ее, что это не шутка. Они тоже были изумлены.

Иннокентий переглянулся с женой, и Нюта ответила ему недоумевающим взглядом. Ева не сводила со старухи расширенных глаз. Гена Коровкин с женой сидели с открытыми ртами, и вид у них был довольно глупый. Борис часто моргал, как будто его только что разбудили.

Матвей Олейников наклонился вперед:

– Тетя Марфа, мы вас правильно поняли? Вы хотите при жизни передать все имущество одному из нас?

– Ну конечно, – ворчливо ответила старуха, – что тут непонятного? Я же вам еще по телефону все рассказала!

– Вы рассказали, что вышли замуж и овдовели, – промямлил Гена. – Мы и подумать не могли…

– Э‑э, нет! – старуха хитро ухмыльнулась. – Не только о вдовстве я рассказала. Еще я упомянула, что покойный муж оставил мне наследство. Не скажи я об этом, никто из вас и не подумал бы появиться сегодня здесь.

Раздался хор протестующих голосов. Но старуха оборвала его одним взмахом руки:

– Может, двое‑трое и приехали бы… И не стали бы ссылаться на дела. – Выразительный взгляд на Матвея. – Но мне нужны все вы! Дорогие мои племяннички, я хотела взглянуть на каждого из вас, чтобы точно знать, что не ошиблась с выбором.

– Так вы уже определились?! – Борис Ярошкевич привстал от волнения.

– Конечно же нет! Должно быть, я неправильно выразилась. Выбор мне только предстоит. Большинство из вас я видела десять лет назад, а за десять лет люди сильно меняются. Я ведь не кролика отдаю и не кошку! Я хочу передать все и спать спокойно, зная, что сбережения Якова в надежных руках. Что их не пустят по ветру, но и не употребят лишь для собственного обогащения.

– А критерии? – рискнул подать голос Иннокентий. – Как вы будете отбирать… претендента?

– Об этом вам знать незачем! – заявила Марфа.

– То есть как? Как же это…

– А вот так. Буду слушать голос свой внутренний и тот, что со мной с небес говорит.

На лице Иннокентия Анциферова явственно выразилось сомнение в способности небесного голоса нашептать тетушке что‑нибудь конструктивное в такой деликатной области, как распоряжение финансами. Да и остальные, судя по вытянувшимся лицам, были обескуражены.

– Тетя Марфа, вы над нами шутите, – внезапно сказал Матвей.

Борис и Геннадий утвердительно кивнули. Конечно же, тетушка шутит.

– Я так и знала, что среди вас найдется Фома неверующий! – старуха выглядела почти довольной. – Поэтому запаслась доказательствами.

Она подошла к старому комоду и вынула из ящика пакет. Небрежно бросила его на стол. Несколько секунд никто не решался протянуть руку. Наконец Борис, нервно проведя ладонью по бритому затылку, подвинул его к себе.

Пока он листал бумаги, все молчали. Первым не выдержал Иннокентий:

– Что там? Ну, что?

Ярошкевич поднял на него глаза.

– Сам посмотри.

– Я в этом ничего не понимаю!

– Дайте мне! – вмешалась Ева. – Ну, дайте же!

Она схватила документы и впилась в них взглядом. Зашуршали листы, которые женщина откладывала в сторону, пробежав глазами.

Марфа Степановна опустилась на стул и сидела неподвижно, словно высеченный из камня идол. Руки спрятала в карманы лоскутного фартука и смотрела перед собой, строго поджав губы.

– Все правильно, – изменившимся голосом проговорила Ева.