— Д'Имбревали? Ну, это невозможно! Это такое идеальное супружество! Вчера я долго в гостинице беседовала с женой, а вы…

— А я играл в гольф с Жаком д'Имбревалем, этим атлетом, и играл в куклы с их двумя прелестными девочками.

Д'Имбревали к ним приблизились, и они обменялись с ними несколькими фразами. Госпожа д'Имбреваль сообщила, что ее две дочери вернулись утром в Париж со своей гувернанткой. Ее муж, здоровенный мужчина с русой бородой, жаловался на жару и держал свой фланелевый пиджак в руках.

— Тереза, ключ от кабинки у тебя? — спросил он свою жену, когда они отошли от Гортензии и Ренина.

— Вот он, — ответила жена, — ты будешь читать газеты?

— Да, если только ты не предпочитаешь прогуляться.

— Лучше позднее; мне еще надо написать десяток писем.

— Отлично! Мы взберемся на скалы.

Гортензия и Ренин переглянулись. Что это значило? Не находились ли они на пути к раскрытию тайны?

Гортензия попыталась посмеяться:

— Мое сердце усиленно бьется, но я не верю такому совпадению. Она мне как-то сказала, что с мужем она ни разу даже не поспорила. Нет, видимо, они отлично уживаются.

— Мы это скоро увидим у «Трех Матильд», если кто-либо из них туда придет.

Д'Имбреваль спустился по лестнице, а его жена оперлась на перила террасы. У нее была красивая гибкая фигура. Красивый ее профиль с несколько выдающимся подбородком ясно обрисовывался. В минуты спокойствия лицо носило отпечаток какой-то тоски и страдания.

— Жак, ты потерял что-то, — кинула она мужу, заметив, что он наклонился над гравием.

— Да, я выронил ключ.

Она помогла ему в поисках. Скоро они счезли с глаз Гортензии и Ренина. Спор, возникший между игроками в бридж, заглушил их голоса.

Затем госпожа д'Имбреваль вернулась на лестницу и остановилась, глядя на море, а муж ее направился к стоящей отдельно кабинке. По дороге игроки в бридж обратились к нему с просьбой разрешить их спор, но он уклонился высказать свое мнение, прошел те сорок шагов, которые отделяли его от кабинки, открыл ее и вошел туда.

Тереза д'Имбреваль поднялась на террасу и, посидев минут десять на скамейке, вышла из казино. Гортензия заметила, что она вошла в один из флигелей, прилегающих к гостинице, и затем увидела ее на балконе своего номера.

— Одиннадцать часов, — сказал Ренин, — я уверен, что кто-нибудь, — он, или она, или кто-либо из этих игроков, — должен сейчас отправиться на свидание.

Прошло, однако, двадцать минут, потом двадцать пять, и никто не двигался.

— Возможно, что госпожа д'Имбреваль уже пошла; ее на балконе нет, — сказала Гортензия. Она начала нервничать.

— Если она у «Трех Матильд», мы ее там застанем.

Он встал. В это время между играющими возник новый спор. Один из них воскликнул:

— Спросим д'Имбреваля.

— Хорошо, — согласился другой, — пусть он будет нашим посредником, хотя видели, что сейчас он был в дурном настроении духа. Откажет еще!

Стали звать:

— Д'Имбреваль, д'Имбреваль!

Тогда они заметили, что д'Имбреваль закрыл за собой двери кабинки, в которой не было окон.

— Он спит, вероятно! Надо его разбудить.

— Д'Имбреваль, д'Имбреваль!

Все четверо игроков направились к кабинке и постучались.

— Д'Имбреваль, вы спите?

Наблюдавший Сергей Ренин вдруг вскочил с таким взволнованным видом, что Гортензия испугалась.