– Потеряла?

– Ну да; Селия. Гаттерас еще тебе не сказала? Ты потеряла ребенка, моего мальчика, моего сына! Ты его потеряла! И все это из-за твоей небрежности, эгоизма…

Потеряла ребенка! Потрясенная, она уставилась на Бо.

– Вы ее расстраиваете, – донесся издалека голос Гаттерас.

– Ну и что? Она…

– Я не разрешаю ее огорчать. Пожалуйста, уйдите, Бо! Когда успокоитесь, возвращайтесь.

Бо неохотно ушел, а Селии казалось, что полог кровати опускается и вот-вот раздавит ее. Ее ребенок мертв! Слезы застилали ей глаза.

– Тетя Гаттерас, это… это правда? – Гаттерас вздохнула:

– Да, Селия, боюсь, что так. Несчастный случай привел к выкидышу. Леинани и я делали все возможное, чтобы помочь тебе.

– О Боже!

Селия была оглушена. Ее ребенок! Он никогда не родится.

– Это жестокий удар, дорогая, но у тебя еще будут дети.

«Проклятие Бернсайдов», – вспомнила девушка то, о чем рассказывала ей несколько месяцев назад в Гонолулу Катрин Уитт. Теперь она – жена Бернсайда.

Ее охватила дрожь. Нет! С ней это не могло случиться! Ведь она нормально себя чувствует, а так не бывает после выкидыша. Селия тряхнула головой, силясь собраться с мыслями. Да, она неплохо себя чувствует, только слегка повредила ногу. Приедет Роман, наложит повязку, велит ей походить с палочкой… Ее снова стало клонить в сон.

– Отдохни, – прошептала Гаттерас. – Роман приедет, он вылечит твою ногу. Все, что тебе сейчас нужно, – это поправляться.

Вечером в комнате Селии зажгли лампы. Леинани принесла поднос с бульоном, бисквитами и соком манго, но Селия едва притронулась к еде. Вокруг лампы кружились мошки, свет падал на лицо Романа, встревоженное и сердитое.

– Почему вы скрыли от меня, что беременны? – Она смотрела на него, пытаясь преодолеть боль.

Кожа горела, глаза резало, в растянутой лодыжке пульсировала боль.

– Почему я должна была сказать вам об этом? – Селия никогда не видела Романа в таком гневе.

Он комкал в руке кусочек марли от ее повязки.

Ни за что на свете она не скажет Роману, что это был его ребенок.

– Это касалось только моего мужа, – прошептала она.

– Ваш муж! – Роман скрутил кусочек марли и сунул его в свою медицинскую сумку. – Злобный молодой щенок! Селия, Селия… – Его голос дрогнул. – А теперь вы потеряли ребенка, и я узнал об этом слишком поздно.

– А что бы вы сделали, если бы знали? Поздравили бы меня?

– Я бы…

Роман схватил ее руки, затем отпустил их.

– Простите, – ответил он. – Я бы ничего не смог сделать, Селия, раз вы замужем за другим.

Она взглянула в его ясные серые глаза, пытаясь понять, что они выражают: любовь или гнев?

Селия не нашлась, что ему ответить. Мысли ее все больше путались, в голове стоял туман. Или это в комнате стало темнее? Она вся горела.

Селия закрыла глаза.

Потом ее снова охватила боль. Селию била дрожь, но она отталкивала руки, которые прикладывали к ее лбу холодный компресс. Она понимала, что больна и теперь от нее ничего не зависит.

Иногда Селия слышала, как говорят о ней.

– Родильная горячка, – произнес кто-то, кажется, Роман. – Это очень серьезно, Гаттерас.

Боль пронизывала ее всю, и Селия уже не осознавала, что происходит. Лихорадка пожирала ее, словно огонь, бушующий под котлами с сахаром; она стонала и металась в постели.

– Селия, я хочу, чтобы ты выздоровела.