– Ты чего? – спросила Катя, не поворачивая головы.

Ей теперь незачем поворачиваться. Ей достаточно просто слышать.

– Ничего, – пробурчала мать и пошла на кухню.

Когда Катерина вымылась, мать помогла ей сесть на стул.

– А почему ты не на работе? Где ты была?

– Где я была? – вяло проговорила Вера Сергеевна. – Ходила в милицию, заявляла, чтобы тебя нашли. Ты думаешь, это так просто – ждать тебя, пока ты там веселишься?

– И что сказали тебе в милиции?

– Сказали, что ты погуляешь денек-другой и придешь. И оказались правы. Только вот здоровье свое ты, девочка моя, оставила в каком-то лесу.

В тоне матери уже не было жалости. Она скорее отчитывала дочь, а не успокаивала ее.

– Вот-вот, видишь, какая ты, мама, всезнающая. Так скажи тогда, что мне теперь делать?

– А я тебе уже сказала. Сейчас я тебя одену, приведу в порядок. Ты останешься дома, а я пойду в милицию. Я этого так не оставлю. И ты даже не пытайся остановить меня. Я понимаю, что у тебя сейчас депрессия. Но я хочу, чтобы та скотина, которая надругалась над моим ребенком, была наказана. И меня никто не остановит.

«И меня», – подумала Катя, но не произнесла эти слова вслух.

Через какое-то время, наверное, ближе к вечеру, мать появилась в квартире не одна. По тяжелым шагам Катерина поняла, что к ним в дом пришел мужчина.

– Здравствуйте, – услышала она бархатный низкий голос. – Я старший следователь Упеков Вадим Леонидович. Я, как вы понимаете, из милиции.

– Да, да, понимаю, – откликнулась Катя, стараясь смотреть в ту сторону, откуда доносился голос.

Она сидела в кресле, поджав под себя ноги и спрятав их под полами халата.

– Я пошла вчера вечером с моим приятелем, с Петром, на свадьбу к его сводному брату…

Упеков внимательно выслушал Катерину, затем задал несколько уточняющих вопросов, после чего сказал, что это дело не должно быть слишком сложным и есть все основания полагать, что гражданина Ларецкого обязательно найдут.

– К тому же, если у него сломана нога, это нам поможет, – заверил бархатный голос.

Катерина не видела этого человека, но она представляла его себе невысоким, с большим лбом и умными карими глазами. Почему-то ей казалось, что у Вадима Леонидовича обязательно должны быть усы.

Когда Упеков ушел, в Катином воображении остался нарисованный ею портрет старшего следователя.

«Красивый мужчина», – почему-то подумала Катя. После всего случившегося у нее не возникло ненависти к мужчинам вообще. Встречаются среди них мерзкие уроды, и на ее беду с одним из таких ей пришлось столкнуться.

– Мам, – позвала Катерина.

– Что, доченька?

– Сейчас ночь или день?

– Сейчас вечер, половина девятого. Как ты, девочка?

– Ничего.

– Ничего не болит?

– Кроме души, в которую нагадили, сволочи. – Она уткнулась в подушку и заплакала.

Вера Сергеевна села рядом и стала гладить дочь по волосам.

– Сейчас тебе нужно набраться сил. Мы с завтрашнего дня начнем ходить по врачам, и, я думаю, нам должно улыбнуться счастье.

– Один раз оно мне уже улыбнулось…

– Ну, ну, ну, успокойся, – мать запустила мягкую руку в дочкины светлые волосы и легонько их потрепала.

В девять вечера никто звонка не ждал.