А я достал телефон и набрал Беллу. Я рассудил так: она хотя бы какое-то отношение имеет к императорскому двору, пусть и как поставщик алкоголя. Сан-Донато на такое задание пока посылать нельзя.

— Белла, привет, — сказал я, как только она сняла трубку. — Вы как там?

— Отлично, — странным голосом, выражающим глубокий пиетет, ответила бабушка. — Смотрим, как вы полгорода разворотили, чтобы метро достать. Я, конечно, видела больше, чем остальные. Ты — невероятный молодец. Сердце цело?

— Цело, — ответил я, не желая сейчас акцентировать на этом внимание. — Сейчас бери Валю… или нет… Оставь её на Марио. А сама дуй в императорский госпиталь. Нужно следить за тем, чтобы никому из императорской семьи паразитов не подсадили, чтобы добить.

— Мамма миа, — прошептала Белла. — Уже собираюсь, — и на заднем фоне тут же звякнули бутылки. — Предупреди принцессу.

— Предупрежу, — пообещал я, после чего положил трубку и сразу же написал сообщение Варваре.

И вот в этот момент я почувствовал слабость в ногах. Подойдя к абсолютам, я сел со стороны Валерия Чернышёва.

— Будешь? — спросил он, протягивая мне сигарету.

— Нет, — тусклым, совершенно обессиленным голосом произнёс я. — Эта зараза хуже некромантии. Прицепится, потом не избавишься от неё.

Я хотел сказать что-то ещё, но в этот момент раздался телефонный звонок у деда, и я замолчал. На том конце что-то браво вещал дядя Слава. Я, конечно, мог напрячь магический слух, чтобы услышать, но мне этого совершенно не хотелось. Хотелось просто сидеть и смотреть вдаль.

— Карякина взяли, — сказал нам Державин-старший, договорив с дядей Славой. — При задержании оказал сопротивление, поэтому почти лишился левой руки. Штопор твой, — он кивнул мне, — настоящий цербер. Сейчас наш абсолют даёт признательные показания, как он пытался устранить императорскую семью.

— Вот же гнида, — сухими губами произнёс Чернышёв. — Я чувствовал, что без кого-то его уровня тут не обошлось. Ну нельзя, просто невозможно было там всю защиту сломать, если ты сам не абсолют земли! — он сокрушённо развёл руками и выкинул окурок. — За одно это закопать его поближе к центру земли.

— Ещё Пашкова взяли, — продолжал дед, размахивая телефоном. — Но с тем не так всё однозначно. Его повязали, когда он со всей семьёй и упакованными чемоданами в свой лимузин грузился. Штопор даже их собачку спеленал. Теперь, — он усмехнулся, видимо представив картинку, — они все рядком у Романова в кабинете лежат, в паутину замотанные.

— Трибунал разберётся, — махнул рукой Громов, давая понять, что ему совершенно не жалко Пашковых и он их тоже считает предателями. — Надо будет, отпустят.

— Вадим Давыдович, — ткнул его локтем в бок Державин-старший. — Так трибунал — это тоже мы.

— Не сейчас, Игорь, — отмахнулся тот. — Не сейчас.

— А ты — молодец, — внезапно проговорил Чернышёв, повернувшись ко мне. — Я там в какой-то момент подумал, что не осилю. И потом ощутил, как силы потекли.

— Вот, — сказал на это услышавший его дед, — теперь понимаешь, зачем нам нужны эфирники? Я бы в одиночку тоже эту махину столько не удержал бы.

— Кстати, — спохватился Громов и обернулся на Неву. — Совсем забыл.

И именно в этот момент преграды на пути воды убрались, течение возобновилось в обычном направлении, и река потекла по своему привычному маршруту.

— Ну ты даёшь, — сказал Державин, оглаживая бороду. — Откуда силища-то?

Пользуясь случаем, я обернулся к Валерию и сказал то, что хотел уже давно. Но именно сейчас, на мой взгляд, был самый подходящий момент.