Я вспомнил рассказ деда про то, как при телепортации предметов постоянно чего-то не хватало, а в конце живую мышь просто размазало по кубу. Получается те, кто этим занимается, научились переносить человека полностью, но взамен он лишается какого-то количества магии напрямую из источника через парный прокол, который не затягивается, а начинает потихоньку убивать носителя.

Забавно, что сказать.

— Откуда вы знаете? Следили⁈ — вскипел Фридрих, брызгая слюной.

А я понял, что добился своего. Этот посол теперь полностью мой. Что ж, поклёвка есть, осталось подсечь.

— На источнике магии восемь проколов, — максимально скучным голосом, в наглую скопированным у Никифора, я проговаривал то, что видел. — Проколы парные, что может говорить о том, что производились они одновременно. Судя по всему, используются они для того, чтобы незаметно для носителя откачивать из него магическую энергию. Полагаю, немного. Процентов десять-пятнадцать, чтобы перемещающийся маг ничего не заметил. Такая потеря может привести максимум к слабости и лёгкой головной боли… Скажите, Фридрих, вас предупреждали, что после пользования телепортом у вас будет слабость, головокружения, лёгкие боли?

— Вам прекрасно известно, — сквозь зубы прошипел он, всё ещё нависая надо мной, — что да!

— Понятия не имел, — ответил я, утыкаясь обратно в свой рисунок. — Первый раз слышу. Это просто выводы. Как-то должны были объяснить, что они у вас магию воруют. Так, наверняка, запретили измерять потенциал после перемещения. Хотя… потенциал-то, наверное, остаётся прежним. Или нет? Для вас восьмёрка — это нормально?

— Восьмёрка? — опешил Фридрих. — У меня твёрдая девятка.

— Жидкая восьмёрка, — скучным голосом проговорил я. — Значит, четыре пары проколов соответствуют четырём перемещениям, — продолжал я свои размышления вслух, совершенно игнорируя посла. — И за это время первичные признаки отмирания плоти, понижение общего уровня, заражение всех магических каналов. Технология явно недоработана, так что зря её внедряли с таким энтузиазмом. А нас боги уберегли от этого ужасного изобретения.

— Вы всё врёте! — Фридрих достал последний аргумент тех, кому нечем крыть.

Обвинить собеседника во лжи — что может быть проще? И доказывать ничего не надо.

Я пододвинул к нему листок с изображением его источника, проколов и распространяющейся по организму инфекции.

— Если не верите, сделайте магический рентген, убедитесь! — я уже откровенно издевался, потому что знал, посол — на крючке.

— Что? — Фридрих сделал такое лицо, словно натолкнулся на невидимую преграду: одновременно удивлённое и недоумевающее. — А такой разве существует?

— Разумеется, нет, — ответил я и развёл руками, показывая, что это очевидные вещи. — И в вашем случае дожить до его изобретения, скорее всего, уже не получится. Если, конечно, вы не прекратите пользоваться телепортами и не пройдёте необходимую терапию.

— Да это же вы на нас всё наслали, — не унимался Фридрих, но я уже слышал в его голосе неуверенность. Он просто решил в последний раз использовать аргумент, спасавший всё их общество от суровой правды. — Конечно, вы и исцелить сможете, у вас же есть лекарство. А на телепорты вы киваете, потому что самим не досталось, вот локти и кусаете.

— А вам известно? — спросил я, пододвигая к себе новый листок и рисуя на нём ладонь с почерневшими пальцами, — что Российская империя была первой страной, которой предложили установить на своей территории сеть телепортов? И, согласитесь, с нашими территориями это куда актуальней, чем с вашими огрызками.